– Ну, что еще?
– Тот солдат сказал, что сделал себе обезболивающий укол.
– И что с того?
– А какие вообще лекарства у них с собой? Полагаю, это какой-то стандартный набор, да?
Полковник его понял. Да и все остальные, надо полагать, тоже. Боже, как просто! И чего он сам не додумался? Ведь действительно, у каждого бойца с собой походная аптечка с дюжиной самых разных препаратов, по уставу хранящаяся в левом набедренном кармане.
– Берг, вы слышали?
– Так точно.
– Попробуйте применить успокоительное. Синий тюбик? Тренер, куда лучше колоть?
– А какой объем? И вообще, что за препарат?
Строг выхватил из кармана зеленый пенал и вскрыл его, протягивая Чернову.
– Две ампулы по два куба каждый, – пояснил он.
Тренер, взяв один из шприцов, близко поднес его к глазам; шрифт на баллончике был такой мелкий, что впору читать его через лупу.
– Ну, примерно понятно, – наконец проговорил он. – думаю, двух уколов должно хватить. Вы меня слышите? – обратился он к Бергу.
– Слышит, – заверил Строг и что-то отщелкал на клавиатуре. – Всем внимание! Слушать указания тренера!
– Прямо под ухом за скулой есть артерия. Во время такой скачки она должна проступить очень отчетливо. Как справа, так и слева. В нее нужно вколоть успокоительное. Две дозы. Это зеленые тюбики.
– Всем ясно или повторить? – грозно спросил Строг.
– А зачем это? – спросил кто-то. Кто именно – полковник не понял.
– Чтобы лошади успокоились и остановились, дубина! – охотно пояснил Строг и прибавил. – Значит, так. Два укола в артерию. Артерия находится на голове на одной вертикали с ухом. Сразу за скулой. Затем – начинать тормозить.
Естественно, не обошлось без накладок. Кто-то на скаку не удержал шприц в руке и выронил, кто-то вколол не туда, куда следует, но в целом ситуация была взята под контроль. Одурманенные животные переходили на шаг, затем их удалось развернуть и заставить двигаться в нужном направлении. Очень наглядно это выглядело на карте, где отображалось движение всех объектов. От состояния взрывоподобного хаоса ситуация постепенно приходила если и не совсем в нормальное положение, то где-то близкое к нему.
– Всем спасибо, все свободны. Майор Строг, задержитесь. На вас я возлагаю операцию по эвакуации на базу, – полковник скривился, – пехотинцев. Возьмите с консервации вертолет и действуйте.
Конец дня и часть ночи утонули в хлопотах, за которыми он забыл тренера и все прочее, с ним связанное. Лишь раз он мельком увидел его, когда тот, стоя у ворот конюшни, встречал людей и животных, причем животных, кажется, больше.
Итог этого дня выглядел неутешительно. Пять лошадей пропали. Двое солдат получили серьезные повреждения. При падении с седла погибли сержант и рядовой. Пользуясь тем, что транспорт все еще висел на орбите, тяжело раненых и тела погибших решено было наутро эвакуировать с планеты. Но самое пакостное, что один человек пропал без вести. Тот самый рядовой Булыга. Его коммуникатор без труда нашли в высокой траве на берегу малоприметного ручья, там же нашли и его шлем, и это все. На большее просто не было времени. Очевидно, что утром придется организовывать его поиск. Что это? Несчастный случай? Дело рук аборигенов? Или дезертирство? С одной стороны – глупость, бред. Ну какое может быть дезертирство на планете, на которой некуда бежать! Не к дикарям же он отправился, в самом деле! Что ему там делать? Однако Тауберг, как отвечающий за работу с личным составом, часа три просидел за компьютером, работая с личным делом и данными врачебных наблюдений рядового. А потом еще столько же разговаривал с его командиром и сослуживцами. В итоге он с чистой совестью доложил полковнику, что объективно ничто не указывало на склонность рядового Булыги к самовольному устранению от служебных обязанностей.
Оба вертолета, имеющиеся на базе, были маленькими, шестиместными машинами класса «Комар», предназначенные для ведения разведки. Майор Строг, утром возглавивший поисковую операцию, хотя и не выспался, но был как всегда зол и весел, даже более, чем обычно. Тупое торчание на базе и ставшие в последнее время редкими вылазки за ее пределы угнетали его. Так что ему ничего не оставалось делать, как чуть не до кровавого пота гонять подчиненных, устраивать громогласные пари в офицерской столовой, почти не скрываясь от Кинга пить виски – один черт тот ничего не сделает – и играть в карты на деньги.
Сегодняшняя вылазка представлялась ему вполне достойным развлечением, особенно в той части, что касалось полета на вертолете; этого удовольствия он был лишен так давно, что накануне, устраиваясь рядом с пилотом, он некоторое время бессмысленно пялился на приборы, усилием воли заставляя себя вспомнить их назначение. А уж когда поднялись в воздух, он вообще с трудом скрывал охватившее его возбуждение. Руки его сами тянулись к панели управления огнем. Эх, были веселые денечки! Хоть есть что вспомнить.
К месту, где нашли коммуникатор и шлем рядового, прибыли без проблем, пользуясь системой автопоиска. Отправив вместе с пилотом двоих рядовых выглядывать беглеца сверху, хотя вряд ли они могли увидеть больше, чем спутник, ночь и все утро высматривающий местность, сам с двумя разведчиками занялся изучением местности.
Дорожку следов, оставленную накануне рядовым, нашли без труда, дл чего даже не стали прибегать к данным его коммуникатора; тот мог бы сократить поиски минут на пять, но в связи с предстоящей работой и самому майору, и его парням необходимо было срочно обновить старые навыки, для чего требовалось поработать ищейками.
Минут через сорок нарисовалась такая картина произошедшего накануне. Рядовой Булыга, видимо, притомившись, сел около дерева, сняв с себя шлем и закурив. Система слежения показывала, что около десяти минут он находился в неподвижности, а сам майор нашел около дерева остатки пепла и чуть в стороне окурок, догоревший до фильтра. Судя по всему рядовой отшвырнул его щелчком. Расстояние и предполагаемая траектория полета соответствовали месту привала и находки. Кстати, шлем лежал здесь же, за деревом.
Коммуникатор обнаружили отсюда метрах в двенадцати. При этом он не был сорван или же случайно утерян. Его очень надежные застежки, гарантированные от случайного вскрытия, были разомкнуты штатным образом.
Из этого факта могло быть несколько выводов. Первый – рядовой расстегнул сам. Например для того, чтобы отдохнуть. Каждому профессионалу известно, что рука под коммуникатором здорово потеет и кожа от этого зудит, несмотря на все влагоудерживающую прокладку и систему вентиляции. Порой дело доходит до того, что хочется выбросить эту штуку или по меньшей мере засунуть в карман, что многие и делают. Сам Строг именно так и поступал по молодости. Но сейчас он бойцов застращал так, что они решались снимать устройство только на территории базы и только во время отдыха. Здесь же, вдали от командирских глаз, рядовой вполне мог решиться дать себе передышку или, к примеру, посмотреть какие повреждения кожного покрова имеются под коммуникатором. Против этой версии говорило то, что боец находился в экстремальной ситуации и ожидал эвакуации, которая без коммуникатора могла здорово затянуться. Второй – кто-то насильно снял прибор с руки Булыги. Учитывая сложность конструкции патентованных запоров, постороннему это сделать было сложно, если не считать персонала базы. Других землян на планете нет. Можно, казалось бы, допустить, что это сделали аборигены, но дикарям не под силу такого рода замки. Это примерно то же, как допустить, что цепная собака сумеет расстегнуть свой ошейник. Да и в том случае вероятность успеха выше, потому что устройство ошейника проще, и собака «общается» с ним много дней.
