Хотя первоначальная кунсткамера могла уместиться в одном-единственном шкафу, это собрание диковинок быстро расползлось и разбухло, так что теперь оно представляло собой огромный сводчатый зал, сплошь заставленный стендами, витринами и какими-то загадочными ящиками. Конестогский фургон, в каких древние американцы переселялись на запад, китобойный вельбот, космический корабль «Союз», подвешенный прямо к потолку. Скифский барашек, выращенный в кувшине, соседствовал с чучелом козерога. Запрятанные подальше ящики содержали в себе прекрасные коллекции уральских каменных цветов и сушеных грибов из Foret de Verges[89], на стенах висели единственные достоверно прижизненные портреты царицы Лилит и повелителя Хумбабы[90]. Здесь же находились котел богини Керидвен[91], огромный стол, на чью полированную столешницу пошел поперечный срез рога Бегемота, бесконечные полки японских эротических гравюр, говорящий хрустальный череп, непрерывно болтавший какую-то бестолковщину, семь оправленных в коралл медных бутылок, куда Соломон заточил мятежных джиннов, один из которых, судя по взломанной печати, все-таки сумел улизнуть, и многое, многое другое.
– Да, пожалуй, амулеты власти, – небрежно бросил Вилл.
– Идите за мной.
Госпожа Серена скользила по проходу, даже не удосуживаясь взглянуть, следует ли за нею Вилл. В конце концов она остановилась перед заурядного вида шкафом. Повинуясь ее взгляду, ящики шкафа стали поочередно выдвигаться, в каждом из них лежали сотни и сотни амулетов. Вилл наугад ткнул пальцем в бусы из мелких гранатов.
– Вот эта штука, что она делает?
– Наденьте это ожерелье предмету своего желания, и он – либо она – тут же в вас влюбится. – Госпожа Серена презрительно фыркнула. – Ну как, загорелись глазки?
– Увы, – вздохнул Вилл. – Сделать, чтоб женщина тебя полюбила, – это еще самое легкое.
– Совершенно верно, – сухо согласилась хранительница. – Хотя я совершенно не понимаю, где и как мог усвоить эту благую истину такой юнец. Да, впрочем, и не слишком хочу понять. – Она кивнула, и все ящики закрылись. – Что еще вам хотелось бы посмотреть?
– Там еще был один ящик с очень интересными амулетами…
– Очевидно, вы имеете в виду амулет из рога единорога, на котором вырезано тайное имя огня. Тот, который вы пытались слямзить, когда приходили сюда в прошлый раз. Нет, я не думаю, что вам нужно на него смотреть. Что еще?
– Госпожа Серена, – возмущенно выпрямился Вилл. – Я некоронованный, но уже полноправный царь не только этой башни, но и всей Вавилонии, а также половины остального цивилизованного мира, и этот амулет по праву мой. Вы можете, если вам хочется, сколько угодно сомневаться в законности моих притязаний на престол, но будь я даже самозванцем, что страшного в моей просьбе? Ну куда я сбегу с этим амулетом?
Лицо хранительницы потемнело от гнева, кожа на высоких скулах натянулась. Глядя на эту старуху сейчас, было нетрудно представить, что видели в ней когда-то ее давно усопшие любовники. Ее длинный костлявый палец болезненно ткнул Вилла в грудь.
– Так ты думаешь, желторотый нахал, что твой титул меня впечатлит? Меня? Даже и не надейся. У меня есть пожизненная должность и связанные с ней полномочия. И давно миновали те времена, когда одно уже слово «царь» вызывало у меня почтительную дрожь. Посмотревши хоть раз, как абсолютный монарх, пьяный в дупель и сплошь измазанный блевотиной, растирает по лицу слезы и сопли из-за того, что у него никак не стоит, навсегда теряешь благоговение перед любыми царственными особами. Ну ладно. Мне придется повторить вопрос: что еще?
– Ну-у… может… ветры?
Шкатулка ветров представляла собой набор неглубоких поддонов, разгороженных на квадратики на манер типографских касс. В каждом отделении лежала коротенькая веревка, завязанная замысловатым узлом, причем все узлы были разные. Дейм Серена тронула четыре веревки, лежавшие по углам верхнего поддона.
– Это анемои, разложенные согласно греческой классификации: Борей – северный ветер, Зефир – западный, Нот – южный и Эвр – восточный, известные в средневековой системе румбов как Трамонтана, Поненте, Остро и Леванте, до стандартной октавы их дополняют Маэстро, Либеччо, Сирокко и Греко. Теоретически дробление может быть сколь угодно мелким, в этом собрании находятся несколько сот особо интересных образцов.
– Эти из Лапландии, верно? – спросил Вилл, трогая пальцем северный край поддона. – А что случится, если я развяжу вот этот? – Он извлек из поддона один из узлов.
– Только мы никогда этого не узнаем, верно? – Госпожа Серена стукнула его по руке. – Положите на место, – приказала она. – Сегодня вас так и тянет на проказы.
– Да это же совсем невинный Зефир, – успокоил ее Вилл и вернул взятый узел в опустевший было квадратик, причем проделал это с такой суетой и преувеличенной осторожностью, что госпожа Серена даже не заметила, что он успел подменить настоящий узел аккуратно вывязанной копией.
Час пролетел почти незаметно. («Десять минут, ваше величество», – сказал Ариэль. «Иди ты в жопу», – откликнулся Вилл.) Но когда Вилл совсем уже собрался уходить, госпожа Серена открыла еще один ящик.
– Вот это вам непременно захочется посмотреть, – сказала она. – Это миниатюрнейшее из владений вашего величества. Его осмотр не займет почти никакого времени.
В ящике плескались голубые океанские воды, в которых весело играли киты, крошечные, как мошкара. Посреди океана высился скалистый остров, не более ярда в поперечнике, с тихими бухтами, оживленным портом и маленькими, как игрушки, каменными городами.
Придерживая дыхание, чтобы не сдуть островитян ураганом, Вилл наклонился к чудесному миру поближе и начал его рассматривать. Но тут в глазах у него поплыло, а когда все прояснилось, оказалось, что он стоит под навесом на роскошном, из белого песка пляже. Вокруг цвели яркие тропические цветы. «Где я?» – растерялся он. Тут же рядом стояла высокая, стройная эльфийская девушка в бирюзово-зеленом саронге. Даже по меркам своего племени она была сказочно прекрасна.
– Кончай таращиться на мои сиськи! – прикрикнула на Вилла девушка. – Зенки износишь.
– Госпожа Серена? – изумленно выдохнул Вилл, узнавший вдруг эти скулы.
– Ты бы удивлялся потише, – посоветовала девушка. – Так трудно поверить, что когда-то я выглядела совсем не плохо? Ну ты невежа. А что до того, где мы находимся, так это Страна Вечной Юности. Мы не сможем задержаться здесь надолго.
– Это что, такая аллегория?
– Аллегория? – улыбнулась девушка и крепко его ущипнула. – Это как по ощущениям, очень аллегорично?
– Нет, не очень, – поморщился Вилл, растирая ущипнутое место. – А почему мы здесь?
– Дворец – он, конечно, архитектурное чудо, но в нем не стоит и надеяться на приватность. У нас же там настоящее фашистское государство, везде соглядатаи и микрофоны. А вот здесь, в Стране Вечной Юности, этих опасностей нет. Мы с Мардуком Семнадцатым приходили сюда, чтобы… Ладно, об этом не стоит. Но если бы его лизоблюды прознали, мне бы никак не дали дожить до такого омерзительного возраста. Здесь мы можем говорить совершенно свободно.
– Мм… верно, пожалуй. О чем мы будем говорить?
– Они знают, что ты намерен бежать. Прошу тебя, даже и не пробуй.
– Госпожа Серена, в этом дворце я фактически заключенный. – Вилл говорил негромко и серьезно. – А заключенный просто обязан попытаться сбежать.
– Ну что ж, обязан так обязан. Мне и в голову не придет вставать между идеалистом и его совестью, сколь бы оторванными от реальности ни были и он, и она. Но сегодня уж точно не надо. Они ожидают, что ты выкинешь что-нибудь эдакое, и будут настороже.
– А откуда вы знаете? – удивился Вилл.
– Я же говорила тебе, что Эйтри – заядлый сплетник. Мы регулярно сходимся за чашкой чая. Это единственный порок, оставшийся мне доступным.
Земля Вечной Юности заколыхалась и исчезла, Вилл снова стоял посреди кунсткамеры. Вновь постаревшая госпожа Серена вжала ему в ладонь какой-то предмет. Тот самый огневой амулет, который он попытался, но не сумел украсть.
– Возьми, – прошептала она, едва шевеля губами. – На всякий случай, вдруг будет нужно.
– Что это, госпожа Серена? – изумился Вилл. – Выходит, я вам все-таки нравлюсь?
– Закрой поддувало, или схлопочешь по морде. Ты дурак, подобно всем известным мне монархам, а я дура вдвойне, что пытаюсь тебе помочь. Но, увы, – ее лицо как-то сразу смягчилось, – у меня всегда была слабость к царям.
Они ждали, что сегодня он что-нибудь предпримет. Конечно же, он так и сделал.
