Но в тюках оказался хлам. Похоже, что преступники блефовали.
Спустя полчаса вдалеке послышались щелкающие звуки – старенький баркас шел тихим ходом. Денис подошел к борту и стал размахивать руками. Затем снял куртку и закрутил ею над головой. С судна заметили их призыв и ответили продолжительным скрипучим гудком. Это судно, наверное, было спущено на воду еще в начале прошлого столетия, такой у него был потрепанный вид. Сквозь облупившуюся краску неопределенного цвета пробивалась ржавчина, которая и определяла общий окрас.
Кость сжался вдвое – с ним разговаривали жестко.
Пока баркас подплывал, Кость попытался объясниться со Славиком, с остальными, и, завравшись, все-таки рассказал правду.
Да, он украл. Да, он проник в группу, обманул, использовал! Да, он жалкий, ничтожный. Кривая у него душа, вывернутая. Как ни крути – изнаночная со всех сторон.
А еще… хоть он этого не посмел сказать – ему жаль. Ему очень жаль. Он загнан в угол, и, наверное, шанса вырваться из маленькой лужи жалкого мирка в океан полноводной жизни больше ему не выпадет. Он сам лишил себя права попасть в мир, который так дорог ему с детства – мир романтики, костров, котелков, палаток и звезд, мир с мягкими полями болот и парящими по утрам реками.
Встреча с ними, эта экспедиция на край света – и был тот единственный шанс стать Человеком.
Ему очень жаль.
Что же он в этой жизни делает? Никчемный, жалкий неудачник. Ни дома, ни семьи, ни друзей…
Ржавый баркас бодро шел вперед. Кость смотрел, как проносится мимо речная гладь, прозрачная, глубокая, словно старинное зеркало, кем-то брошенное в лесах: «Я – не я, отраженье!» Он смотрел и смотрел в него, смаргивая с ресниц речные брызги.
А потом… медленно наклонился вниз и отпустил перила…
…ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ ДЛЯ ВСЕХ…
– У нас есть время. – Наджей уселся на землю, нашел рядом прутик. Разровнял рукой поверхность и прочертил несколько линий. – Составим план. Предположим, твои друзья будут в том месте, где ты сделал прокол.
– Предположить можно, но меня никто не видел. Я был один. Впрочем, там должны остаться вещи.
– Допустим, Петрик знает время и место. И он будет там. Что нужно сделать, чтобы точка раскрылась?
– Только одно – нужно создать поле возбуждения пространства-материи в той области, где я буду возвращаться. Я не до конца уверен, что мой прибор сможет дать достаточный импульс для выбивания, но если у меня получится, им нужно будет только запустить цикл прокола – объединить небо и землю, чтобы создать фундамент точки. Иными словами, раскинуть систему временных и пространственных координат. А вот это, я ума не приложу, как они сделают! – Профессор с досадой махнул рукой. – Так уж получается, что надеяться не на что!
– Ради бога, Матвей. Ты же смог. Надейся. Ведь оно того стоило?
– Ты имеешь в виду, побывать здесь?
– А что же еще?
Сайко посмотрел вокруг, кивнул:
– Так и есть. Оно того стоило…
К вечеру похолодало. По небу плыли свинцовые тучи, шорох листвы сменился скрипучим ворчаньем деревьев. Где-то на небе пряталось солнце.
Леш стоял над планом, начертанным на земле, внимательно его рассматривал. Наджей и профессор разговаривали в стороне.
– Амнатой караты мичиго.
Профессор оглянулся:
– Он что-то сказал?
– Кераши пенуг.
– Он говорит – красиво. Нарисовано красиво. Он так рисовать не умеет, но он может красиво рассказать о том, что видел.
Леш уселся на поваленный ствол и закрыл глаза. Словно по команде стихли все звуки вокруг. Он начал говорить. Медленно, вдумчиво, с паузами. Легкий ветерок пробегал по его лицу, словно нашептывал воспоминания…
Ка-ра-ты по-го-ми ква-го-зи,
Пе-тра-лу ге-ве-са про-лу-на…
Профессор вслушался в незнакомую речь. Казалось, великая тайна трепещет, дрожит в воздухе. Касается его сознания тихо, нежно, настойчиво.
Наджей переводил:
О Великий Простор,
Покровитель всего живого!
Я видел твое Лицо.
Я понял твою Душу,
Она наполнена призрачным светом
Других Миров,
Таких же Великих, как Наш Мир.
Знаю, Сияющие Облака
Хранят тени наших теней!
И как только Леш замолчал, тонкий луч света пробился сквозь плотный слой облаков и заиграл на его лице.
– Леш, – с волнением произнес профессор, – скажи, светящиеся облака показывали тебе другой мир еще когда-нибудь или это было лишь однажды, когда появился я?
– Да, – кивнул Леш. – В других местах, но это очень далеко. Когда-то мой отец его видел, а до него его отец.
– Получается, они попадали во временной прокол и видели другую действительность?
– Похоже, проколы во времени случаются и самопроизвольно. Хаотический процесс?
– Может, это утихающие всплески после коллапса нашей цивилизации? Колебания временного пространства, знаешь, как круги на воде от упавшего в нее камня?
– Это же может мне помочь! – воскликнул профессор, его сердце наполнила радость. – Если временное пространство всё еще нестабильно, значит, и точка этой древней действительности раскроется легче. Ей не нужен мощный импульс! Тем более, Леш говорит о том, что видел самопроизвольное раскрывание-схлопывание. Нестабильность после коллапса… это всё объясняет… – Он забормотал что-то неразборчиво.
– Дурак! Какой же ты дурак! – выдохнула с облегчением Ксения, увидев, что Кость открыл глаза.
Он лежал на палубе, все вокруг суетились. Лаял пес цвета речной гальки, сидел на корме и просто лаял. Кличка у пса была какая-то странная – Жюк.
Костик не помнил, как его вытащили из воды.
– Хорошо, что я заметил его! Смотрю, что-то вывалилось за борт, – рассказывал Славик. – Камнем вниз. Отойди мы хотя бы еще на тридцать метров, и пиши пропало!
– Зачем ты это сделал? – Лариса стягивала с него куртку.
Ник помог ему сесть.
– Ну что, похититель бумаг, решил подзаработать? Хотел создать свою машину?
– Н нет, – стучал зубами Кость.
– Тогда что? Просто за компанию с дружками? Ты – лошадь в пальто, не меньше. Все мы не без греха, и нужно идти дальше, идти и жить. Трус! Сдаться и умереть было бы слишком просто. Найди в себе мужество смотреть в глаза жизни, – он сжал ему руку выше плеча. – Пусть всё остается в прошлом.
– Хорошо бы, – улыбнулся Кость. – Тогда и конь пусть остается в прошлом.
