- Кто спасет нас от евреев?
- Я, хаджи Ибрагим аль-Сукори аль-Ваххаби, даю вам священное слово Мохаммеда, что вам не причинят вреда! А теперь возвращайтесь домой!
- Хаджи Ибрагим велик!
- Аллах нас спасет!
Маленькие группки мужчин и женщин откалывались, начиная движение обратно к Иерихону... и еще... и еще... и еще. Тогда и Рашид пошел назад.
Через некоторое время мы с отцом снова остались одни. Он взглянул на меня и по-хлопал по плечу.
- Ты храбрый юноша, Ишмаель, - сказал он. - Пошли, забери меня домой. Я устал.
- Я люблю тебя, отец, - воскликнул я. - Я люблю тебя.
Через неделю после войны я вернулся на гору Нево. Всеобщее горе и замешательст-во охватило беженцев, но с отцом и мной произошло иное, необычное. Вместо того, что-бы отчаиваться, хаджи Ибрагим, казалось, прошел через длинный темный туннель. Он снова стал уповать на реализм. Он больше не пойдет за полковником Насером. И пару раз он намекнул, что жизнь, может быть, уготовила для нас кое-что получше Акбат-Джабара. Он не говорил прямо о возвращении в Табу или о том, чтобы договориться с евреями. Од-нако он несколько раз заходил к доктору Мудгилю. По-моему, он разнюхивал достойный способ покончить с нашим изгнанием.
Находясь в пустыне, я, возможно, позволил себе успокоиться звездами и тишиной, но волна надежды прокатилась у меня по жилам. Отец прислушивается ко мне. Было бы время как следует подумать и подготовиться, я смог бы убедить его, что жизнь не кончит-ся, если я поеду учиться. Разумеется, не позже чем через пару лет все мы сможем соеди-ниться и переселиться в хорошее место. Может быть, даже за пределами Палестины или арабских стран.
Да что я, с ума сошел? А как же Нада? Отец никогда не должен узнать, что она поте-ряла невинность. Тогда конец любому плану. Первым делом мне надо постараться поми-рить их. Иногда они, кажется, выказывали заботу друг о друге, но всегда их встречи за-канчивались кисло.
Что-то было у них под самой кожей, готовое вспыхнуть. Свою жизнь Нада осуждала, но никогда она прямо не высказывалась против Ибрагима. Иногда я чувствовал, что она его ненавидит. По правде сказать, он никогда бы не пришел к согласию с независимой женщиной; но оба они были такие личности, что нужно найти способ взаимного уваже-ния.
Почему он всегда был готов затеять спор?
Да, моя первая задача - добиться взаимной симпатии между ними. А тогда уж можно мечтать о переезде.
Я пригляделся к небу. Оно не выглядело благополучным. Завтра Нада приезжает до-мой на три дня, но у меня еще целая секция не накрыта гофрированной крышей, чтобы предупредить непогоду.
Я связался с доктором Мудгилем по радио.
- Да, Ишмаель.
- Я думаю, мне лучше остаться до завтра и закончить крышу, - сказал я. - Не хочу оставлять эту секцию открытой на три дня.
- Молодец.
- Не могли бы вы известить Наду, что я опоздаю?
- Да, конечно. Я об этом позабочусь. В остальном все в порядке?
- Да, все отлично. Мне здесь очень хорошо.
Ибрагим должен был признаться себе, что и в самом деле ждет Наду на следующий день. И почему не признаться? Он скучает по ней. Когда пришел доктор Мудгиль с ве-стью, что Ишмаель вернется с опозданием, еще одна приятная мысль пришла ему в голо-ву. Может быть, во время этого посещения, если Ишмаель опоздает, он с Надой пойдет погулять и поговорит с ней по душам. Он никогда этого не делал. Кажется, она многому научилась в Аммане.
Он давно составил себе мнение о детях. Он должен признать, что из всех одиннадца-ти, которые родились, умерли, выжили, женились, Нада - самая любимая после Ишмаеля. Он твердо решил, что при этом ее посещении он скорее откусит себе язык, чем будет го-ворить ей резкости. Если она так ему дорога, то почему же он всегда старается ее обидеть или причинить боль?
Женщины кудахтали над Надой, как в курятнике. Как она красиво выглядит! Она еще больше похорошела с последнего приезда несколько месяцев назад. В ее манерах появилось что-то особенное. У нее была уверенность, редкая для женщины.
Детям Фатимы Нада снова стала тетей. Она привезла подарки - маленькие пустячки, которые уже надоели детям Отмана. В таком месте, где игрушек вовсе не существует, они были как драгоценности.
- Иди, Нада, отец тебя ждет, - сказала Агарь. Она почувствовала, как материнские руки подталкивают ее из кухни. - Пожалуйста, не старайся на этот раз бороться. Ибрагиму в самом деле хочется тебя повидать.
Нада вошла в гостиную. Женщины последовали за ней и быстро расселись по своим стульям.
Ибрагим расположился в своем новом глубоком кресле, а дочь встала перед ним и поклонилась. Она улыбнулась, но это не была милая улыбка. Под ней был горький напи-ток. Ибрагим пил его долго, но подавил всякую мысль говорить об ее очаровании. Он по-казал ей жестом, чтобы она придвинула свой стул поближе.
- Как твоя поездка?
- Езда между автобусной станцией в Аммане и автобусной станцией в Иерихоне не меняется.
- Надо было послать Ишмаеля сопроводить тебя, но он состязается с погодой на го-ре Нево. Знаю, это не дело - позволять тебе ездить одной, но раз это прямой путь, мне ка-залось, что один раз обойдется. Больше так не случится.
- Не о чем беспокоиться, отец.
- Ах, но ведь ни одна женщина из моей семьи не ездит одна.
- Разумеется, отец.
- А как досточтимый Хамди Отман?
Нада лишь кивнула.
- А твое положение?
Она снова кивнула.
Ее замкнутое поведение начало раздражать его. Ее глаза были устремлены на него так, что ему становилось не по себе. Ибрагим как-то раз видел, как женщина выказывает протест. На этот раз это делала Нада. Позвать ее на прогулку? Нет, не в таком настроении. Надо быть терпеливым, подумал он.
- Должно быть, тебе много есть о чем рассказать, - сказал он.
- Ничего особенно интересного в том, чтобы ухаживать за тремя маленькими деть-ми. Фатима может подтвердить.
Фатима хихикнула в подтверждение.
- Наверно, это очень здорово - жить в такой чудесной вилле, со всеми этими важ-ными персонами.
- Едва ли это меня касается, отец. В жилую часть я захожу только изредка, обычно просто показать детей перед тем, как они ложатся в кровать.
- Мадам Отман добра к тебе?
- Настолько, насколько можно при данных обстоятельствах.
- Что за обстоятельства, Нада?
- Я же служанка. А у них много слуг.
- Но ты же особая.
- Я не очень-то чувствую себя особой.
- Конечно, ты особая. Ты дочь хаджи Ибрагима аль-Сукори аль-Ваххаби! - Ибрагим неловко почесал свою ладонь под ее продолжающимся твердым взглядом. - Нам надо по-говорить во время этого твоего приезда. Да?
- Как хочешь, отец.
Он слегка покраснел от ее холодного немногословия. Он это подозревал. Будучи на такой вилле в большом городе, она постоянно мешалась с девчонками, не уважающими традицию. Может быть, было ошибкой устроить ее на такое место, первое для нее. Ну ладно, маленький бунт. Ему, конечно, не хочется драки, но он не собирается позволить ей уйти с таким с ним обращением.
