— У каждого народа свои обычаи, Джамал. Прежде чем судить, следует узнать о них как можно больше. Не стоит торопиться. Но мы будем смотреть очень внимательно и оставаться настороже.
Возможно, Джамал собирался что-то возразить, но времени у него не оказалось.
Обитатели масджида заметили их, едва отряд вышел из леса на равнину. К маленькой колонне стремительно помчались две машины. Они неслись низко над землей, быстро увеличиваясь в размерах. Ибрай, как и многие его бойцы, не раз видел десантные суда на воздушной подушке, способные перевозить до полусотни солдат. Машины белоголовых, хотя и не были похожи на известные Бессмертным, имели примерно те же габариты и, видимо, использовали такой же способ передвижения. Ибраю лишь показалось странным, что у них нет обязательного матерчатого фартука, удерживающего под корпусом воздушный поток. Машины просто парили над почвой, и трава под ними не колыхалась. Да и шума они почти не издавали.
Машины замедлили ход и мягко опустились на землю по обе стороны тропинки. В их бортах раскрылись широкие двустворчатые дверцы, выпуская цепочки белоголовых с огненными стержнями в руках; солдаты выстроились справа и слева от колонны Бессмертных. Трое спасенных белоголовых следили за происходящим довольно равнодушно. Они оставались стоять на месте, в нескольких шагах от головы колонны (любого из них Ибрай смог бы достать одним прыжком), и не выказывали намерения соединиться с товарищами, что несколько успокоило вспыхнувшую было тревогу Ибрая. Вряд ли так берут в плен. Тем более, насколько успел понять Ибрай, своих пленных белоголовые заковывают в цепи. Скорее, это походило на встречу и последующее сопровождение нежданных, но отнюдь не враждебных гостей. Никто из белоголовых ни разу не направил на пришельцев своего оружия. Они просто стояли — равнодушные и вполне дисциплинированные солдаты, ожидающие приказа командира. Вежливая осторожность или осторожная вежливость — так можно было расценить их поведение, и точно так же поступил бы сам Ибрай в подобных обстоятельствах.
Он внезапно подумал: люди ли они? И постарался вспомнить свое прикосновение к ладони белоголового. Нет, то была живая плоть. Теплая, в меру шершавая и несомненно человеческая. Хотя никому не запрещено создавать бездушных роботов по образу и подобию, навсегда определенному Создателем. Ибрай знал, что такое вовсе не исключено: в юности он посмотрел немало американских растленных фильмов, где подобные сюжеты обыгрывались многократно.
— Не стрелять ни в коем случае! — скомандовал бойцам Ибрай. — Но оружие держать наготове!
Как только построение было закончено, белоголовый с царапиной на щеке, которого Ибрай счел старшим среди спасенных, жестом предложил продолжить движение, спокойно повернулся спиной к Ибраю и зашагал к масджиду. Едва колонна тронулась, цепочки белоголовых охранников немедленно смешались и нестройными группами двинулись следом, будто соседи на базар. Бессмертные их явно не интересовали. Машины медленно плыли в стороне. Широкие дверцы их десантных люков оставались распахнутыми, и, поглядывая на них, Ибрай некоторое время испытывал сильнейшее искушение. Белоголовые были плохими воинами, они не желали заглянуть даже на шаг вперед. Так просто было бы сейчас перебить всю эту толпу, захватить аппараты и заставить показать оставшихся в живых, как обращаться с машинами. Судя по взглядам Джамала, не одному Ибраю приходила в голову эта мысль. Но спешить не стоит, прежде нужно понять и оценить возможные выгоды союза с белоголовыми.
* * *
— Профессор! — услышал я голос, который вначале показался продолжением сна.
— Профессор, проснитесь!
Я открыл глаза и в блеклом свете фосфоресцирующих пузырей на стенах увидел над собой неясно очерченный овал лица.
— Игорь? — спросил я.
— Это Ёжик.
— Ёжик? — до меня не сразу дошло услышанное.
— Это я, Профессор, нужно поговорить… времени мало… могу не успеть, — Ёжик говорил запинаясь, с усилием, как будто вспоминая слова, но речь его звучала абсолютно осмысленно, и это потрясло меня едва ли не больше, чем все произошедшее накануне.
— Ёжик, ты… как тебе удалось?
— Грибы… это грибы. Теперь я такой же, как все, но это продлится недолго. Один раз так уже было… здесь…
Откинув шкуры, бесшумно сел проснувшийся Игорь.
— Мне было больно… всегда сначала бывает больно. Они меня нашли и лечили, я жил с ними и ушел, когда кончилась зима.
— Какие грибы, Ёжик? — спросил Костя. Они с Вартаном тоже проснулись.
— Там, — Ёжик показал рукой под землю. — Они растут там. Грибы помогают, когда больно, и тогда я начинаю понимать, как другие люди… но потом все равно приходит темнота. Я не хотел снова в темноту, я просил у них еще грибов, но они не дали, потому что грибы могли меня убить… И вот сейчас опять… я не хочу в темноту, Профессор.
— Мы с тобой Ёжик, не беспокойся, — растерянно сказал я.
Что я еще мог сказать? Я совершенно не представлял механизма действия чудесного средства серых и мог сейчас лишь созерцать его результат. Ёжик был жив. Это само по себе выглядело чудом, он явно поправлялся, положительные перемены в его состоянии происходили с фантастической быстротой. По-видимому, действие средства сопровождалось изменениями психики. Временными изменениями, как говорит Ёжик.
— Люди с белыми волосами убивают всех, — снова заговорил он.
— Они хотели убить меня в прошлый раз. Они убивают сваши, а некоторых берут с собой, потому что сваши знают тайну грибов. Белые приходят издалека… Они уйдут, когда начнется зима, это будет очень скоро. Но мы уже не сможем уйти.
— Почему?
— Потому что зима, — невнятно объяснил Ёжик, со вздохом улегся и замолчал, мгновенно уснув. Пока еще он был слишком слаб.
Некоторое время мы просто молча вслушивались в его ровное дыхание.
— Итак, наших хозяев зовут сваши, — сказал Вартан. — Но зачем их убивают белые, если действительно нуждаются в грибах? Что за паранойя такая?
— Ты свою собственную историю вспомни, родной, — посоветовал Костя. — Зачем турки два миллиона армян вырезали, ты знаешь? А почему последняя война началась? Эти — серые, те — белые, вот и весь ответ. Разве не так?
— Значит, наш Ёжик стал нормальным, — переменил тему Вартан.
— Интересно, надолго ли?
— Он всегда был нормальным, — возразил Игорь. — Просто он другой.
Я испытывал глубокую скорбь. Бедный Ёжик! Больной шизофренией осознает, что болен, лишь в период ремиссии и со страхом ждет очередного обострения, однако не способен ощутить, когда оно наступает. Ёжик был не больным, а слабоумным. Мрак, окутывающий его разум, служил источником покоя бедняги, душа Ёжика не знала страданий до тех пор, пока мрак на время не развеялся, открыв ему истинное положение вещей. Когда мрак снова опустится, Ёжик забудет обо всем и вновь сделается счастливым — это единственное, что могло служить утешением и ему, и нам…
Мои часы показывали чуть более восьми утра, хотя понятие утра в этом мире оставалось для меня относительным до тех пор, пока не удастся установить продолжительность местных суток. Во всяком случае, я чувствовал себя вполне выспавшимся, отдохнувшим и не собирался дольше оставаться в этом душном склепе. Нашарив дверь-затычку, я попытался вытолкнуть ее и со второго раза это мне удалось. Дневной свет резанул по отвыкшим глазам, я стряхнул слезу и выбрался наружу.
— Однако сегодня прохладно, — заметил вылезший за мной Костя. — Это что, первые утренние заморозки?
Вместе со словами из его рта вырвались облачка пара. На земле тут и там блестели пластинки замерзшей влаги. Я поежился и поднял воротник куртки. Меня гораздо больше волновало другое.
— Я не уверен, что сейчас утро, — сказал я. — Взгляните на солнце: оно находится значительно ниже, чем вчера, когда мы зашли в хижину.
— Верно! — подтвердил Вартан. — Я очень хорошо помню, потому что залезал в нашу ярангу задницей вперед.
— И что это значит? — спросил Костя.
— То, что сейчас не утро, а день. Или даже вечер. День был вчера — я имею в виду «вчера» по нашим представлениям. И завтра тоже будет вечер. А послезавтра, возможно, настанет ночь. И боюсь, она затянется надолго.
— Неплохо бы нам вернуться домой до ее наступления, — сказал Вартан.
— Это зависит от того, как будет себя чувствовать Ёжик, — произнес Игорь, который тоже выбрался наружу и сейчас крутил головой, осматриваясь.
Росший неподалеку куст чем-то привлек его внимание. Игорь подошел вплотную и некоторое время внимательно рассматривал небольшие увядшие листья, потом сорвал один.
— Ого! — воскликнул он. — Вы только посмотрите!
Листок был похож на маленький кожаный сосуд для воды, сухой на ощупь. Но это его состояние совершенно не напоминало привычную нам осеннюю хрупкость листвы, превращающейся в порошок от легкого нажатия пальцев. Листок словно дожидался дождей, которые его вновь наполнят. Игорь сорвал еще один, подошел к соседнему дереву и повторил операцию.
