– Двадцать часов, господин Назаров,- ответил Свистунов.
– Двадцать часов пять минут, уважаемые помощники, – уточнил Назаров и с ног до головы оглядел Свистунова.-Вы, господа, не умеете дорожить временем.
– Мы, мистер Назаров…- начал Крутский.
– Не рассуждения ваши – мне служба нужна! – прикрикнул хозяин номера.Запомните, время – наш великий слуга и судья.
На какую-то минуту в комнате повисла сторожкая тишина. Потом Назаров кашлянул, скрипучими сапогами отмерил несколько шагов в глубину гостиной.
– Так вот, господа, нам поручили заварить кашу и не жалеть, как говорится, для нее масла.- Еле заметная улыбка промелькнула по его лицу. Голос неровный, хрипловатый.
– А если придется довольствоваться похлебкой? – будто невзначай обронил Свистунов.
– Дурак, на дне гуща! А это уже – каша! – усмехнулся Назаров.
Крутский тоже засмеялся, но смех его был неестественным. Да что поделаешь – этого требовали обстоятельства. Надо во что бы то ни стало понравиться хозяину, показать себя с лучшей стороны. А он, Крутский, умел угождать. Жизнь научила. Совершив однажды преступление, он спасал свою шкуру на чужой земле, где его, понятно, приняли как героя, с объятиями и приветственными речами. Некоторое время он работал на шахтах Рура. Потом ему предложили более легкую работу. Не согласиться он не мог, хотя хорошо понимал, что делает рискованный шаг. Обещано было многое – обеспеченная жизнь, деньги, домик на Балтийском побережье.
Вот с этого все и началось. Крутский верил в удачу, понимал, что надо служить верой и правдой. Покинув родину, он не грустил по ней. Такой уж это был человек – беззаботный, самовлюбленный, видевший родину там, где роскошь и деньги.
Со Свистуновым Крутский встретился недавно. Откровенно говоря, он не любил Свистунова. Молчаливый, замкнутый, тот нагонял какую-то скуку и страх. То ли такой был у него характер, то ли Свистунов так переживал разлуку с родиной – трудно было угадать. Одно было хорошо видно: он очень не любил, когда помыкали его человеческим достоинством, заставляли делать то, чего он не хотел. Широкоскулое, бледное лицо его редко озарялось улыбкой. Когда Свистунову давали деньги, он их не считал, а, скомкав, запихивал в карман. Несколько раз Крутский и Свистунов выезжали за город – в поле, в лес. В Свистунове сразу угадывался хлебороб. Возьмет на ладонь маленький комочек земли, разотрет его, понюхает и что-то шепчет невразумительное. Заходили в лес они – Свистунов искал березки. Ни одного дерева не любил он так, как березку. Встретит ее, сорвет несколько листочков, сядет у ствола и сидит, сидит. Лицо его в такие минуты светлеет, разглаживаются морщинки на лбу, и он становится совсем каким-то другим.
Однажды Крутский спросил Свистунова:
– Чего это ты такой?
– Какой такой? – зло сверкнул тот глазами.
– Спишь на ходу.
– Вон ты о чем… А может, я во сне человеком себя чувствую,- не то в шутку, не то всерьез ответил Свистунов.
– И сердит, неразговорчив,- продолжал Крутский.- Что с тобой?
Свистунов показал на ближайшее от дороги дерево.
– Видишь?
– Вижу. Обыкновенная сосна, качается на ветру.
– Не качается, а спорит с ветром. Так и я. Молчу, потому что спорю…
– С кем? – хихикнул Крутский.
– С мыслями,- просто ответил Свистунов.
Крутский не удержался, отпустил какую-то шутку.
Но это Свистунова не развеселило. Он смотрел на приятеля молча и холодно. Потом поднялся, подошел ближе и, опустив на его плечо тяжелую волосатую руку, сказал:
– Какая толстая и широкая у тебя шея.
Крутский засмеялся и спросил, к чему это он говорит. Свистунов минуту молчал, будто что-то обдумывая, потом проговорил:
– На такой шее, наверное, очень легко въезжать в рай.
Крутский хмыкнул, обиделся. Понял, что над ним издеваются.
– Милый мой,- сказал он, подыскивая подходящие слова, чтобы парировать удар,- посмотрел бы ты лучше на себя. А меня не трогай. Своя голова на плечах, как хочу, так и живу.
Учились они в одной группе. После окончания школы им сказали:
– Вы будете служить Штатам и Белорусскому Ураду.
Крутский принял это сообщение безразлично, а Свистунов недоуменно передернул плечами и, тихо выругавшись, решил ждать лучших дней.
И вот они в салоне своего нового хозяина. Назаров сел напротив разведчиков и некоторое время изучал их лица.
– Вы мне нравитесь,- сказал он деловито.- Я люблю шутки. Только имейте в виду – шутить нам придется мало. Направляемся на ответственную операцию.
– Мы ничего о ней не знаем,- сказал Свистунов. Назаров поднял руку и, рассматривая на пальце дорогой перстень, сухо бросил:
– И знать не должны. Операция строго секретная.
– Одним словом – темная ночь,-в негромко заметил Свистунов.
– Мне говорили, вы хорошо знаете дело. Перед полетом сообщу о явочных квартирах, шифрах. А сейчас зайдем в эту комнату,- показал Назаров,- я подберу вам кое-что…
Крутский и Свистунов молча прошли за своим хозяином. Комната была небольшая, но чистая, светлая. На столе у окна стояли объемистые картонные коробки, а возле них лежало несколько пистолетов.
Крутский сразу подошел к столу, взял в руки новенький пистолет и стал внимательно его разглядывать. Назаров подозрительно глянул на Свистунова, в замешательстве остановившегося посреди комнаты.
– А ты что?-сквозь зубы процедил он.-Испугался? За шкуру свою дрожишь?
– Мистер Назаров, тут столько всего, что недолго растеряться,- начал оправдываться Свистунов.- А из пугливых ли я, вы можете проверить.
– Что ж, ты вынуждаешь это сделать,- с какой-то мрачной улыбкой проговорил Назаров, доставая из кармана пистолет.- Вот коробка спичек, поставь на голову…
Свистунов беспрекословно выполнил приказ. Крутский стоял у окна, затаив дыхание. Шутки шутками, но это уже слишком. Маленький просчет – и катись, как говорится, на тот свет…
Выстрел. На пол полетела коробка и отбитая пулей штукатурка. Свистунов стоял не двигаясь. Назаров подошел, захохотал прямо ему в лицо.
– Ну как, не страшно?
– В ушах звенит,- ответил равнодушно Свистунов.
– Молодчина! А я думал, ты…- пренебрежительным тоном проговорил Назаров.- Нет, не боишься, смерти. Кстати, господа, можете оставить завещание. Вы застрахованы на огромную сумму. Двадцать тысяч долларов! – оповестил он.
Крутский с радостью встретил это сообщение. Осведомился, как все сделать и где. Свистунов от завещания отказался:
– Оно мне ни к чему. Я верю в свою удачу.
– Как хочешь, твое дело,- сухо заметил Назаров.- А теперь, господа, подберите себе костюмы и все, что надо.- Он подвел их к гардеробу и сам позаботился, чтобы как можно лучше каждого одеть. Крутский понравился Назарову любознательностью, ловкостью.
