– В своих первоначальных выводах мы недооценили мыслительные способности людей.
– Что вы имеете в виду?
– Оказывается, одно и то же явление вы можете толковать поразному и давать ему самые различные оценки: от плюса до минуса.
Кстати, Гаецкий входит сейчас в Центр в сопровождении молодой дамы.
– Спасибо за информацию. Но меня больше интересует не Гаецкий, а ваша проницательность в отношении людей.
– Для нас люди - раскрытая книга. Главные мысли вы выражаете не через слова, а через интонации. Слова чаще всего лишь скрывают истину.
Мерги казались Дину ближе и человечнее, чем люди. Беседы с ними, как глоток родниковой воды! С ними он был искренен, как ни с кем. Он расслаблялся и говорил все, что приходило в голову, и теперь уже мало беспокоился о том, как его высказывания воспримет и истолкует Гаецкий. А главное, с мергами было интереснее. Их глубокие, умные высказывания нередко являлись для Дина откровением. Они сжато и исчерпывающе ответили на вопросы, над которыми Дин неоднократно ломал голову: “Почему общество не терпит людей, чем-то отличающихся от всех? Эти “странные” люди иначе думают и не так поступают, радуются и огорчаются невпопад… Ну и бог с ними! Почему надо всех стричь под одну гребенку?” Дин уже подумывал обратиться к мергам за помощью в поисках Вероники, но не хотелось давать в руки Гаецкого лишнюю информацию о себе. Сейчас, выслушав тираду мергов, он решился:
– Не поможете ли вы мне найти некую Веронику Уинтроп?
– Молокан просил нас рассчитать одну формулу. Ваши ученые бьются над ней уже около года. Мы поняли, что это расчет смертоносного биологического оружия. По таким проблемам мы сотрудничать не будем, сказали мы Дрейку. Но нам трудно сказать что-либо о Веронике…
И тут вошла Лили. На этот раз на ней была не привычная военная форма, а кофточка с юбкой,-это до неузнаваемости меняло ее облик.
Дин смотрел в удивительно знакомые и родные глаза девушки. “А если она и есть Вероника? Не случайно же нас так сильно тянет друг к другу… Как выяснить? Из своего прошлого она ничего не помнит”.
– А можно мне побеседовать с вашими мергами? - спросила Лили.
– Говорите на экран.
Лили нерешительно мялась и, глядя на свое отражение на экране дисплея, поправляла прическу. Видимо, она не столько обдумывала содержание предстоящего разговора, сколько старалась преодолеть свою робость. Потом сделала глубокий вдох и торжественно произнесла:
– Уважаемые мерги, вы меня слышите?
– Здравствуйте, милая Лили,-послышался ответ.-Снимите, пожалуйста, кофточку. Здесь очень жарко.
Она растерянно посмотрела на Дина. А тот уже начал кое о чем догадываться и тоже присоединился к просьбе мергов.
Сняв кофточку, Лили смущенно отвернулась к окну. И тут Дин увидел на левой стороне ее спины большой шрам в виде полумесяца. В глазах у него потемнело. Такой же шрам был у Вероники! Она получила его при спасении из горящего дома маленькой девочки. Неужели это - Вероника? Дина захлестнул вихрь противоречивых чувств. Да, это она, сомнений не было. Ему захотелось броситься к ней, изо всех сил прижать к своей груди. Но мешала мысль о том, что теперь это уже не та, прежняя Вероника, которую он так любил, а совсем другая женщина.
Повернув голову, Лили увидела напряженный взгляд Дина, устремленный на ее спину.
– Вас испугал мой шрам?
Дин молчал, не в силах отвести глаз от этого страшного рубца.
– Или… Может быть, вы знаете, откуда это у меня?
Ожидая ответа на свой вопрос, она пристально смотрела на него. А Дин стоял неподвижно и молча, как каменное изваяние, и не мог оторвать взгляда от знакомых, родных глаз Вероники. Не в силах что-либо вымолвить, он смотрел на Лили не мигая, в его глазах заблестели слезы.
И тут в компьютерную вошел Гаецкий.
– Вот ты где,- увидев полуобнаженную Лили, проговорил он, потом многозначительно добавил: - Я так и думал.
Они по-прежнему стояли неподвижно и смотрели друг на друга, не видя и не слыша ничего.
– Я вынужден прервать вашу идиллию… Вы слышите, господин Кросьби? - повысил он голос.- Я заберу переговоры с мергами.
Гаецкий собрал и положил в портфель кипу машинописных листов.
– Идемте, Лили!… Господин Кросьби, вы зайдете ко мне завтра?
– Конечно.
Гаецкий уставился на Лили своим сверлящим взглядом, подчиняясь которому она надела кофточку, через силу повернулась и пошла к двери.
А Кросьби по-прежнему стоял неподвижно и молча смотрел ей вслед.
У Гаецкого над Лили была власть. Нелегкое положение Дина стало еще более сложным и запутанным.
Гаецкий открыл перед Лили дверцу машины и, когда девушка вошла в салон, резко захлопнул ее. Потом обернулся и злорадно спросил:
– Захотела сменить обстановку?
– Ты зачем пригласил Кросьби? - испугалась Лили.-Не смей вымещать на нем свою злость.
– Я только выполняю свои обязанности.
– Ну что ты? - прижимаясь к нему, ласково заговорила она.-Для меня Кросьби - дитя, наивный ребенок, не больше…
– Для тебя это слишком большой соблазн. Я вижу.
Дин проснулся в поту. В ночной темноте не сразу сообразил, что освободился от кошмара. Увидев флюоресцирующий циферблат будильника, пришел в себя. Было всего три часа. Горячей волной захлестнула радость. Он нашел свою Веронику!
Едва забрезжило, он решил ехать в следственный отдел. Не из-за приглашения Гаецкого, а ради встречи с Вероникой. Он не переставая думал о ней, о том, что ей пришлось испытать и пережить. О своих будущих отношениях с ней он как-то не задумывался.
Он подошел к гаражу, взялся за ручку двери и слегка потянул ее.
Дверь с грохотом упала, и взору его открылась страшная картина. На месте автомашины возвышалась груда покореженного и покрытого гарью металла. Сверху белел лист бумаги. “Чертово отродье! Тебе будет каюк”.
Сейчас над всеми прочими мыслями Дина господствовало нетерпеливое ожидание предстоящей встречи с Вероникой-Лили. Поэтому скоро к нему вернулось обычное самочувствие.
Войдя в приемную следственного отдела, Дин не увидел Лили за столом.
Дверь из кабинета открылась, и в проеме показался Гаецкий. Он на секунду в недоумении замешкался, потом деловито произнес:
– А-а, господин Кросьби… раненько… Ну что же, входите.
Дину не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
– А где ваша секретарша? - как можно более равнодушным тоном спросил он.
– Вы ее больше не увидите. Сейчас вас препроводят в камеру.
– Какая камера?
– Для содержания вас во время предварительного следствия.
Гаецкий не торопясь собрал на столе бумаги, уложил их в папку, закрыл ее. Дин стоял, не зная, как воспринимать неожиданное сообщение.
