Обойдя накануне в сопровождении Моу Па небольшую часть острова, Римьерос уже был несколько подготовлен к тому, что он увидит в парадных залах. И все же он был уничтожен, сражен и раздавлен, хотя по словам да Ронно держался великолепно. Принц не знал, как это выглядело со стороны, но он постоянно одергивал себя, стараясь не крутить головой в тщетной попытке разглядеть все разом. Дворец Приемов более всего походил на немыслимо увеличенную драгоценную игрушку какой-нибудь принцессы: сказочный домик, искусное творение ювелиров. Повсюду здесь было золото, слоновая кость и яшма. В самом тронном зале наборной мозаикой был выложен пол, рисунок изображал все тех же драконов, но синим цветом служила здесь бирюза, желтым - золото, а белым - слоновая кость. Глаза извивающихся в вечном танце немыслимых тварей были сделаны из крупных рубинов и изумрудов, и по всему этому ходили люди, ходили каждый день, и не в мягких кожаных туфлях, а в деревянных или плетеных сандалиях. А в тот день, день приема послов с другого края света, из далекой Зингары, мозаичный рисунок лишь угадывался, на две трети скрытый длинными подолами расшитых накидок чиновников и придворных всех рангов и возрастов.
Оставалось только одно: принять скучающий вид и идти прямо по этим плиткам, словно дома он только тем и занимался, что топтал драгоценности.
Римьерос , вспомнив, что он сын и брат королей, выпрямил спину, закинул назад голову и весь прием сохранял на лице надменно-спокойное выражение, хотя Митра свидетель, давалось это ему с трудом. Он как раз с беспокойством думал, сможет ли удержаться от улыбки при каком-нибудь очередном особенно удачном выражении Моу Па, как в зал вошел сам Император и под звон большого гонга воссел на нефритовый трон.
Римьерос сдержанно поклонился.
- Король Зингары в знак дружбы и доброго расположения посылает великому императору Кхитая дар, который, я надеюсь, будет в глазах владыки ценнее золота и сверкающих камней, - он еще раз склонил голову и махнул рукой четверым слугам, тащившим за ним ларец.
Те поставили его перед тронным возвышением и поспешно удалились. Римьерос, в окружении десяти своих рыцарей, ждал ответа.
Император молча поднялся с трона и подошел к ларцу. Подбежали двое слуг и откинули крышку. Римьерос с замирающим сердцем следил за выражением лица Повелителя Звезд, но оно было непроницаемо, как восковая маска. Человек, стоявший слева от трона владыки, издал какое-то восклицание и тоже подошел к ларцу.
- Ян Шань, саккей Императора и велики маг, - прошептал принцу в самое ухо Моу Па.
Император наконец оторвался от созерцания привезенного сокровища и заговорил.
Римьерос вопросительно обернулся к переводчику, но тот только молча указал взглядом на Ян Шаня, уже доставшего из ларца один из свитков, словно ему нетерпелось рассмотреть их поближе.
- Дваждырожденный благодарит вас, взявших на себя труд вернуть нам давно потерянное сокровище, - чистым и звучным голосом возвестил Ян Шань на превосходном аквилонском языке, и по его горящим глазам было видно, что о потере этого сокровища он сокрушался больше, чем сам император. - И тем ценнее этот дар в наших глазах, что ради него вы проделали долгий путь с самого края Мира. Поистине далеко должны видеть глаза короля, который так внимателен к вещи, для него, вероятно, не имеющей никакой ценности. Мы благодарны вам за тот долг, который вы на нас таким образом наложили, ибо долг вежливости и дружеского отношения всегда приятен. Отдыхайте теперь после тягот и трудов пути. Император выражает надежду, что вы побудете нашими гостями хотя бы недолгое время.
На этом прием был окончен. Римьерос чувствовал себя немного отомщенным. От короля Зингары явно не ожидали такого дара. Кратиос был прав - ни камнями, ни золотом невозможно было удивить этих людей. Но древняя кхитайская рукопись, один лишь Митра знает как попавшая в обширные подвалы Старого замка, и пролежавшая там по меньшей мере сотню лет, могла заинтересовать их - если не ценностью и редкостью, то хотя бы необычностью и широтой жеста.
Они поразили его, он поразил их.
Позже Моу Па с улыбкой пояснил ему, что большой тронный зал делался специально для того, чтобы поражать. Дворец Приемов строился не один десяток лет, а на то, чтобы достойно украсить его залы, ушла жизнь не одного поколения мастеров. Сами же жилые покои императора выглядели точь-в-точь так же, как те комнаты, в которых поселили принца - ничего лишнего, раздвижные окна и двери, пестрые циновки и шелка на стенах.
Римьерос выглянул в окно. Царил жаркий весенний день, даже, пожалуй, слишком жаркий для этого времени года. Острова словно плыли в золотистой ароматной дымке. Где-то там, за густой ее завесой, было такое же раскрытое настежь окно и в него сейчас, быть может, тоже кто-то смотрел на сад и неспешно текущие воды реки...
Ян Шань поспешно отвернулся. Он слишком хорошо знал это чувство - словно наползающая тяжкая туча, накатывало оно на него с того дня, как зингарец пересек границу Кхитая. Что-то было связано с этим человеком, какие-то силы плели вокруг него свою сеть, и в этой сети Ян Шань мог оказаться как пауком, так и мухой. Не случайно же он который раз сталкивается мысленным взором с этим юношей, наивно полагающем, что это он движет событиями, а не события им. Но дело могло обернуться и так, что события эти подхватят и увлекут не только зингарца, но и самого Ян Шаня, а этого допускать было ни в коем случае нельзя.
- Раз уж ты здесь, Моу Па, разотри мне палочку туши, - обратился Император к юноше, пришедшему доложить том, что поделывают гости. - Я редко тебя теперь вижу, но ты ведь все-таки еще мой хайбэй, не так ли?
Моу Па низко склонил голову.
- Я буду счастлив избавится от этих людей и снова служить Повелителю Звезд, - сказал он тихо, находя на привычном месте шкатулку с кистями и тушью. - Не прошло и пяти дней, как я хожу среди них, и с того времени у меня такое чувство, что я живу в душном и плохом сне.
Ян Шань посмотрел искоса ни склонившегося над лаковым столиком юношей. _Этот мальчик недаром любимец Императора, - подумал он. - Вот сейчас он дал название тому, что я ощущаю уже с новолуния, но никак не могу верно определить._ Он спрятал зябнущие руки в рукавах халата и повторил свой вопрос:
- Так как же все-таки хочет Император наградить послов?
Император, полуприкрыв веки, следил за тем, как Моу Па старательно растирает тушь.
- Эти свитки и в самом деле представляют такую ценность? - негромко спросил он.
- О да, - с жаром ответил Ян Шань. - Даже если не все в них принадлежит великой кисти Кан Фу Ци, то, что я успел разобрать, совершенно бесценно. Но наши знатоки рукописей осмотрят эти свитки и скажут точно. Хотел бы я знать, как этот ларец попал в Зингару?
