Люди ворчали, крыли на все лады того, кому взбрело в голову заключить в каркас инопланетную космическую карусель, однако, худо-бедно, работа продолжалась. Количество царапин и вмятин, оставленных на корпусе чужого звездолета инструментами и башмаками скафандров, мало-помалу возрастало, утечка воды из корпуса становилась все сильнее.
Стремясь ускорить работу, Конвей пропустил мимо ушей возражения Приликлы и попробовал снова замедлить вращение корабля. Эмпат сообщил, что на этот раз страха он не уловил – пациент пребывал и бессознательном состоянии. Приликла добавил, что не может описать эмоциональное излучение пациента, ибо воспринять его способен лишь другой эмпат, но настаивает на восстановлении прежней скорости вращения, а иначе не ручается за то, что больной выживет.
Сутки спустя раму установили, после чего монтажники взялись за наложение заплаты, тем временем Конвей с Харрисоном обследовали корпус звездолета. Лейтенант заинтересовался конструкцией сопел, Конвей же либо разглядывал входной люк корабля, либо пытался что-нибудь увидеть в крохотный, два-три дюйма в диаметре, иллюминатор, снабженный изнутри створкой, которая открывалась буквально на долю секунды.
Только на четвертый день проникновение в инопланетный корабль, пилот которого, по заверениям Приликлы, едва дышал, наконец состоялось. Как и ожидалось, в средней части звездолета воды почти не было; центробежная сила оттеснила ее в концевые отсеки. Впрочем, спасателей встретила плотная завеса тумана, из которой проступали в свете фонарей многочисленные звездочки и цепи. Соблюдая осторожность, чтобы не угодить рукой между шестеренок или не пробить ненароком дырку в корпусе судна, лейтенант двинулся на корму, а Конвей направился на нос. Они разошлись сознательно, чтобы не сместить центр тяжести корабля, поскольку в противном случае немедленно возникла угроза крушения опорной рамы.
– Я понимаю, что для очищения и циркуляции воды требуется оборудование посложнее системы воздухообмена, – сказал Конвей в коммуникатор скафандра, – и, насколько мне известно, электрических цепей должно быть больше, чем механических. А тут – сплошные шестерни да приводные ремни. Вдобавок меня сносит течением и я, того и гляди, напорюсь на что-нибудь этакое.
Туман скрадывал очертания предметов и значительно сужал поле зрения, однако на какой-то миг Конвей различил сквозь него нечто, не относившееся к оборудованию – бурое, скрученное, словно бараний рог, с намеком на щупальца, словом, нечто органическое. Со всех сторон существо окружали работающие агрегаты, да и само оно, похоже, тоже вращалось. Правда, видимость была никудышная, так что с уверенностью этого Конвей утверждать не мог.
– Я вижу его, – проговорил он в коммуникатор. – Установить классификацию пока не удается. Но оно без скафандра, вероятно, здешние условия его вполне устраивают. Однако нам не подобраться к нему без того, чтобы не разобрать корабль по винтику. – Он выругался, затем прибавил: – Что прикажете делать? Мне предписано обездвижить больного, доставить его в палату и заняться лечением. Но как обездвижить эту проклятую тварь, если…
– Может вышла из строя система жизнеобеспечения? – предположил лейтенант. – Какие-нибудь нелады с гравитацией? Если мы сумеем починить её…
– Почему? – пробормотал Конвей, хватаясь за идею, которая уже давно присутствовала в его сознании, но до сих пор предпочитала не показываться на свет. – С чего мы взяли, что тут обязательно должна быть неисправность?
Помолчав, он заявил:
– Мы откроем клапаны у пары кислородных баллонов и проветрим помещение, то бишь освежим пациенту водичку, а потом возвратимся на бот. Меня одолевают довольно-таки странные мысли, и я хочу их проверить.
В рубке бота, куда они ввалились, не потрудившись снять скафандры, их поджидал Приликла. Эмпат сообщил, что состояние больного как будто немного улучшилось, однако он по-прежнему без сознания, возможно, потому, что ранен, изнурен голодом и едва не умер от удушья. Конвей принялся рисовать на листе бумаги план чужого звездолета.
– Вот центр вращения, – указал он на рисунок, – расстояние вот отсюда до местоположения пилота такое-то, скорость вращения – столько-то оборотов. Ну, можете вы мне сказать, сильно ли разнится гравитация в пилотской кабине корабля и на планете?
– Секундочку, – отозвался Харрисон, взял ручку Конвея и углубился в расчеты. Несколько минут спустя, проверив собственные вычисления, он ответил:
– Она практически одинакова, доктор.
– Из чего следует, – произнес Конвей задумчиво, – что мы имеем дело с существом, которое по своим физиологическим характеристикам не может жить без гравитации, для которого невесомость равнозначна смерти…
– Прошу прощения, доктор, – вмешался в разговор радист бота. – Вас снова вызывает майор О'Мара.
Конвей почувствовал, что идея, которая было посетила его, словно канула в небытие. «Вращение, – подумал он, стремясь вернуть ее, – центробежная сила, колесо внутри колеса…». Тем временем на экране два появилось изображение, и думать о чем-либо, не связанном с главным психологом, стало невозможно.
– Ваши действия, доктор, произвели на меня впечатление, – заметил О'Мара чуть ли не ласково, что являлось очень плохим признаком, – особенно тот метеоритный рой из инструментов и деталей конструкции. Однако меня заботит ваш пациент. О нём тревожится, кстати, и капитан «Декарта», который вернулся в Митболу. У капитана неприятности, – продолжал майор. Его корабль приветствовали тремя ракетами с ядерными боеголовками. Одна из них упала обратно, загрязнив немалый участок поверхности митболского океана, а от двух других «Декарту» пришлось уворачиваться на полной аварийной тяге. Капитан уверяет, что в подобных обстоятельствах установление контакта с местным населением не представляется возможным, ибо оно, то есть население, судя по всему, полагает, что мы похитили их астронавта для каких-то грязных целей. Капитан убежден, что, возвратись астронавт живым и здоровым, появится надежда на благополучный исход, иначе же… Доктор Конвей, почему у вас открыт рот? Скажите что-нибудь или закройте его!
– Извините, сэр, – откликнулся Конвей. – Я задумался. Мне бы хотелось проверить одну свою догадку. Вы мне не поможете – я имею в виду уговорить полковника Скемптона? До сих пор мы попусту растрачивали время и усилия. Я хочу завести звездолет внутрь Госпиталя, причем не останавливая его вращения. Грузовой шлюз номер тридцать достаточно вместителен и к тому же расположен близко от заполненного водой коридора, который ведет в палату, приготовленную нами для пациента. Я боюсь, что полковник заупрямится…
