Во-первых, он проспал два с половиной часа и был совершенно вареный. Во-вторых, Дед признавал кофе как вкусный напиток, но запрещал как допинг, а о более мощных энергетиках при нем нельзя было и думать. В-третьих, приехал Лья.
Шаман Лья был невыносимо компетентным человеком. В его присутствии у Ксе разыгрывался комплекс неполноценности. Даже Санд, на зависть успешный финансово, и тот скисал от льиного всеведения и все-предвидения. Вот и теперь Лья позвонил не от подъезда, а с соседней улицы, и сообщил, что вокруг дома стоят четыре машины, в каждой по два человека, водитель и пассажир, и все они чего-то ждут. Еще Лья подозревал, что упомянутыми дело не ограничивается, и предметно интересовался, будут ли стрелять.
Арья помянул Мать в разных видах. Потом сел на стул посреди кухни и задумался. Жень тем временем деловито перебирал свои вещи, всухомятку жуя кусок антикварной пиццы, найденной в морозилке Санда и разогретой. Невыспавшегося Ксе от запаха еды мутило.
— Одолжи, — неожиданно, даже не подняв головы, посоветовал Дед.
— Чего? — обалдел ученик.
— Нравится — бери, — продолжал Дед. — Куртку тебе все равно надо купить, а пока одолжи у Санда… потом вернем.
Божонок в коридоре облизал замасленные пальцы, швырнул на пол свой маскировочный пуховик и с удовольствием облачился в неярко-черную кожу; куртка оказалась ему длинновата, но в плечах — в самую пору. Затем Жень собрал в хвост буйные кудри и сделался безукоризненно мужествен.
— Значит, т-так, — резюмировал Арья, поднявшись. Ксе ужаснулся тому, какие черные тени залегли под глазами наставника. — Если доберемся до Льи, преимущество у нас будет — лучше и желать нельзя. Время п-помаленьку к часу пик движется. Нас Мать по дорогам гладенько проведет, а этим ребятам п-поблажки никто не сделает. Жрецы-безбожники, хе-хе.
— Если доберемся? — уточнил Ксе.
— Пока что преимущества нет. Жень!
— А! — отозвался божонок.
— Ты можешь мне сказать, сколько за дверью твоих жрецов?
— Только адептов, — ответил тот в смущении. — А их там нет. Там мусор всякий… может, даже просто менты.
— Но нам-то от этого не легче.
— Извините… — пролепетал Жень.
— Не извиняйся, — строго сказал Дед. — Если б ты был взрослый мужик, ты бы от них пятна на асфальте оставил. А т-ты пацан. Тебе помощь нужна. Мы обещали, и мы поможем.
Он опустил голову и с усилием сглотнул.
Ксе смотрел во все глаза. Он знал, что сейчас случится: сейчас Арья медленно обернется к нему и что-то скажет — что-то жуткое и терзающее его душу.
Арья обернулся.
— Ксе, — глухо произнес он и опустил лицо, первый не выдержав взгляда. — Ксе… Этому я не учил. Никого не учил и сам забыть хотел. Прости. Тебе придется… прямо сейчас.
Тот только кивнул. Ученик чувствовал настроение Деда и не спрашивал, что за умение ему предстоит перенять. Вихрь вокруг него тоже чувствовал — и плясал, пел, плескался от радости, потому что юного бога войны не пугала готовность к убийству. Люди, которые сейчас дышали, думали, ждали в засаде, не подозревая о том, что уже мертвы, были жрецами, и потому мальчик готов был визжать от счастья. Он даже чуть сожалел, что имеет другую внутреннюю природу, нежели шаман Ксе. Жень не умел убивать жрецов, но очень хотел научиться.
Арья медлил.
— Ксе, — выдавил, наконец, он, и лицо старика исказилось, — понимаешь, Ксе, ведь больше ничего сделать нельзя… не убежим мы от них… вообще отсюда не выйдем…
— Дед, — тихо сказал Ксе, — ты учи давай. Не оправдывайся.
Молодой шаман поднял руки ладонями кверху, и лихорадочно горячие кисти Деда накрыли их.
Чувство, знакомое с детства и драгоценное сердцу.
Чувство, не требующее слов.
— Понимаешь, — шептал Дед, — если б можно было ей объяснить… но она не понимает. Она не понимает полутонов. Все-таки попробуем, чтоб не насмерть…
Ксе стоял с закрытыми глазами, медленно покачиваясь по часовой стрелке. Когда Арья освободил его руки, ученик резко переменил направление движения и тут же очнулся.
— Пошли, — сказал Арья, заметив, что взгляд Ксе вновь стал осмысленным. — Я первый, Женька со мной. Из машины мы тебе просигналим. Не надейся, что пройдешь по моему следу легко. Лья наверняка видел не всех, и я всех не увижу.
— Есть, — по-солдатски отрапортовал Ксе.
— Нету, — мрачно ответил Дед. — Как-нибудь на досуге подумаешь, почему контактеров не берут в армию. Ну, до встречи.
Он положил руку на плечо застывшему у стены Женю и легонько подтолкнул божонка вперед.
Тяжелая дверь, обитая пахучей кожей, закрылась за ними, и Ксе рухнул в стихию — как метеорит, с неописуемой высоты падающий в океан.
…Сознание Матьземли казалось спокойным, но напряженным. Богиня, непредставимо огромная физически, обычно распределяла свой растительный разум по всей плоти, а сейчас ее мышление сосредотачивалось на крайне малом отрезке пространства; впору подозревать, что изо всего, происходящего на Земле, по крайней мере, в Евразии, главным было именно это. Несколько шагов от подъезда к машине, которые сейчас проходили великий старый шаман и маленький беззащитный бог.
Ксе чувствовал их ясно, как самого себя.
Он чувствовал также, частью самостоятельно, частью — впитывая мысли и действия Деда, людей, которые ждали. Жрецы ни секунды не сомневались в том, кого видят; двери машин открылись, подошвы ботинок коснулись асфальта. Четыре молодых неофита. Четыре водителя с милицейскими удостоверениями.
…Точно русоволосый внук подставил локоть дряхлому деду там, на тротуаре перед подъездом. Дед грузно оперся, виновато ворча и не подымая глаз. Вздохнул.
Ксе ощутил этот вздох как свой. На миг он стал старым, очень старым, опытным, могущественным и мудрым, но вместе с тем невероятно приблизился к смерти. Она, не первая и не последняя на пути его души, все же размягчила шамана, отняла беспечность и легкость, заразила тревогами. Все зная, все обдумав, решившись, Арья испытывал боль и страх.
Ксе сжал зубы.
Дед, точно в детстве, позвал его к себе, и ученик почти что стал им. Нахлынули воздух, холод и звук, поблекшие, как пропущенные через какую-то пленку.
— Мати, — величественно и строго сказал старик, крепко сжав руку потного от волнения Женя. — Возьми!
Она всколыхнулась.
Она поднялась ненамного, ровно настолько, чтобы исполнить просимое.
Потом опустилась.
Ксе видел, как тонкие тела вырвались из плотных — изодранные, ошалелые, окровавленные. Выход сопровождался вспышкой света. Потом свет померк, тонкие тела устремились своей дорогой, а плотные Земля ощутила частью себя и принялась растворять. Тел было три: остальные пережили удар богини, но более не представляли опасности.
