— Вы смущаете девушку, Григорий Харитонович, — мягко остановил его Смолин. — Сейчас вы сами увидите эту помощь. Ну, Аркадий Петрович, показывайте.
Петров пошел впереди по гулкому коридору. Калашник следовал за ним, ведя Ольгу под локоть.
В большой аквариальной было светло. Лучи солнца падали в огромные аквариумы сверху через застекленный потолок. Пройдя сквозь воду, свет неясными расплывающимися зеленовато-голубыми и красными пятнами падал на кафельный пол и на стены аквариальной. Воздух был горяч и влажен. Жаром тянуло от калориферов, уходящих в глубину воды через бетонные основания аквариумов.
Калашник резко остановился у зеркального стекла и устремил внимательный взгляд в прозрачную голубую воду. Только здесь он отпустил руку Ольги.
Куда ни проникал взгляд — всюду тянулись длинными, ветвящимися лентами причудливо и густо переплетенные ветви. Их основания тонкие короткие стволы — упирались на дне аквариума в плотную, уложенную на камне, площадку грунта. Узкие листовые пластинки светились всеми оттенками красного цвета от темнобагрового и до нежно-розового, — смягченного нежной голубизной воды.
— Это и есть ваша… филлофора? — неопределенно хмыкнув, спросил Калашник.
— Да, это выведенная Петровым новая форма филлофоры, — ответил Смолин.
— Ну, и что же в ней замечательного?
— В ней все необычно, — объяснил Смолин. — Размеры. Форма. Скорость роста. А главное — повышение интенсивности тех процессов, которые для нас более всего интересны.
— А именно?
— Процессы, ведущие к накоплению золота в протоплазме.
Калашник встряхнул лохматой головой и опять устремил взгляд в глубину аквариума.
— Ну, и… какова же эта повышенная вами способность к накоплению золота? — спросил он саркастически.
— Вам известно, в каких количествах встречается золото в растительных организмах?
— Ну… более или менее… Словом, известно, что обнаружены следы…
— "Следы" — это термин науки прошлого столетия. Разработанные вами методы позволяют точно учесть количество золота не только в растворе, но и в протоплазме животных и растений. Правда, золото относят к ультрамикроэлементам: его содержание в объекте не превышает стотысячных долей процента. Но в морской воде золото измеряется не стотысячными, а десятимиллионными долями процента. Так что даже то, что вы называете "следами" в протоплазме, это результат повышения концентрации в сто раз. Такая способность есть почти у всех морских растений. Филлофора не составляет исключения.
— Сколько же золота содержит зола филлофоры? — пренебрежительно спросил Калашник.
— Около грамма на три тонны золы.
Калашник расхохотался.
— Извините меня, Евгений Николаевич… Ха-ха!.. Но любой металлург… посмеется, над вами, если узнает, каких трудов стоит получить эти три тонны золы!.. Ведь это же добрая сотня тонн сырой водоросли!
— Именно, поэтому мы и приступили к опытам с разными воздействиями на зародышевые клетки филлофоры, чтобы заставить ее работать интенсивнее. Ну, скажите этому скептику, Аркадий Петрович, чего мы добились?
— Эта раса, — кивнул Петров на аквариум, — накапливает уже втрое больше грамм на одну тонну золы. Здесь золото на границе перехода из ультрамикроэлементов в группу микроэлементов.
— То-есть ее содержание в протоплазме измеряется уже десятитысячными долями процента, — пояснил Смолин.
— Ну, это еще далеко за пределами практического использования, Калашник пожал плечами.
— Подождите, — сказал Смолин, — это не все. Если принять во внимание интенсивность роста нашей расы, то ваш интерес к ней, я полагаю, возрастет… Аркадий Петрович, когда вы пустили зародыши филлофоры в этот бассейн?
— Девять дней назад, Евгений Николаевич, 15 февраля, — ответил Петров.
— Ну-с, что вы на это скажете? — торжествующе обратился Смолин к Калашнику. — В этом бассейне не меньше пяти килограммов водоросли, то есть граммов сто золы. Значит, протоплазма филлофоры в аквариуме объемом десять тысяч литров за девять дней роста сконцентрировала из морской воды одну десятую миллиграмма золота… Это — немного, но все же вполне измеримое количество. Я полагаю, что в этой сборной группе водорослей, измененных действием ультрафиолетовых лучей и колхицина, можно будет найти более энергично работающие экземпляры. И с ними мы будем экспериментировать дальше.
Наступило молчание. Ольга вопросительно взглянула на Петрова. Он подмигнул ей и спросил:
— Вы обедали, Евгений Николаевич?
— Сейчас, пойдем вместе… — рассеянно отозвался Смолин. — Что же вы молчите, Григорий Харитонович? Как ваше мнение?..
Калашник засопел, поскреб рукой подбородок, пропуская сквозь пальцы жесткую бороду, передернул плечами, словно ему стал неловок пиджак.
— Что ж… могу только пожелать успеха, — сказал он, наконец, сверкнув из-под бровей колючим взглядом. — Я не биолог, я — химик. И, как вы знаете, больше верю в химию. А такие штучки, — он тряхнул головой в сторону аквариума, — были больше к лицу Парацельсу[12]… Алхимия. — Он помрачнел еще больше и стал прощаться. — Хотя, может быть, я и ошибаюсь, — пробормотал он, пожимая руку Смолину. — Сообщают, что даже Симпсон соблазнился вашими методами.
— А как ваши дела, Григорий Харитонович? — спросил Смолин, удерживая его руку.
— Приезжайте ко мне в лабораторию, посмотрите. Пока особыми успехами похвастаться мы не можем. Нам протоплазма не, помогает…
— А где ваша лаборатория? — робко спросила Ольга.
— В Феодосии… То самое помещение, которое занимали в прошлом году вы. Условия пока еще неважные. Работать можно только в дневные часы. Вечером, когда зажигают свет, энергии не хватает. Включаем наши вибраторы и во всем городе лампы меркнут. Ну, желаю успеха.
Он нахлобучил шляпу, отворил дверь и вышел. Смолин с улыбкой смотрел ему вслед.
— Ну, Ольга Федоровна, — сказал он весело. — Наш Николай Карлович тоже, наконец, рапортует о достижениях!
Ольга вопросительно смотрела на Смолина.
Она давно не видела его таким бодрым и довольным.
— Имеем известия о каких-то неслыханных успехах, — сообщил Смолин. Прошу вас взглянуть!
Ольга взяла в руки листок бумаги. "Батуми, 5 марта", — разобрала она первую строчку телеграммы. Взглянула на подпись — "Крушинский". С удивлением прочитала текст: "Ошеломляющее открытие. Жду вашего приезда".
Смолин не сводил с нее глаз, наслаждаясь произведенным впечатлением.
— Каков! — воскликнул он. — Вот не ожидал, что Николай Карлович сможет нас чем-то удивить! — Усы его зашевелились в усмешке. — Но, признаюсь, не могу даже себе представить, какое открытие мог он сделать. Да еще ошеломляющее! — Смолин покачал головой, перечитывая телеграмму. — Что же, надо ехать!..
