— Может, если только с ним не работает специалист, а у Бейерса нет такого специалиста. Мускулы должны укрепляться постепенно. Разумеется, нет ничего хорошего в том, что пальцам ребенка приходится играть трудную музыку, когда они к этому еще не готовы. Был такой композитор — Шуман. Девятнадцатый век. Он был пианистом и придумал приспособление для тренировки пальца, который казался ему слишком слабым. Это погубило его исполнительскую карьеру.
— Он был значительным композитором?
— В общем, да.
Мне вдруг стало немного легче.
— Вот это уже нечто, что я могу использовать. Может получиться хорошая статья. «Вреден ли робот для наших детей?» Это заставит людей насторожиться, обратить внимание.
Он грустно покачал головой.
— Люди никогда не остаются настороженными долго. Это слишком неудобно для них. Нет, Джонни, тебе понадобится куча материалов и куча времени.
Я встал и снова принялся ходить по комнате.
— Что же я могу сделать? — спросил я. — Просто стоять и смотреть, как Бейерс уничтожает все, что вы создали в Уотервилле?
— Наберитесь терпения. Машина не может заменить художника. А учитель — хороший учитель — это настоящий художник.
— А почему Бейерс вообще решил купить этого робота?
Профессор невесело улыбнулся.
— Ты ведь знаешь, что он думает о своей дочери. Она самый умный ребенок в городе. Она пишет стихи и рассказы и в двух последних твоих конкурсах получила первые призы. Она танцует так, будто земное притяжение для нее не существует. Она играет в театральных постановках. Бейерс решил, что она должна быть также и музыкальным вундеркиндом и прислал ее ко мне, чтобы я учил Шерон играть на скрипке. Я отослал ее домой. Шерон милая девочка, и умная, и талантливая, но она начисто лишена слуха. Бейерс счел себя оскорбленным. Я объяснил ему, что если девочка не может отличить одну ноту от другой, то учить ее музыке — напрасно тратить время и деньги. А он заявил, что даже если у нее нет слуха, то это ничего не значит, к тому же слух у нее есть, и он докажет мне это, даже если это будет последнее, что он сделает в своей жизни. И вот он выписал робота, чтобы учить Шерон, а заодно решил давать бесплатные уроки всем желающим и попытаться переманить всех моих учеников.
— Ну ладно, я рад вашей уверенности, что все будет в порядке. Но все равно, я бы хотел как-то ускорить ход событий.
Он задумался.
— Есть только одна возможность его ускорить. Сделать так, чтобы робот дал урок мне, но Бейерс меня и близко к нему не подпустит.
— Что вы задумали?
Он молча покачал головой…
— Если вам нужен только урок, я легко это устрою. Бейерс должен будет согласиться. Он дал объявление, что кто угодно может у него бесплатно заниматься.
— Меня он не примет.
— Тогда он будет виновен в мошенничестве при рекламировании. Давайте я ему позвоню.
Я подошел к видеофону, отключил видеоканал и набрал номер Бейерса.
— Вы, наверное, не можете разобрать текст объявления, — рассмеялся он. — Надо было отдать его вам отпечатанным на машинке.
— Нет, с объявлением все в порядке, — ответил я. — Я просто хотел договориться насчет урока у вашего робота. У меня для него есть новый ученик.
— Это же здорово! — воскликнул Бейерс. (Он давно пытался заинтересовать меня своим роботом, считая, что я не рекламирую его так, как тот того заслуживает.) — Присылайте его ко мне, у нас как раз свободное время.
— Я сам его привезу. — Я выключил видеофон и повернулся к профессору. — Поехали!
Он взял свою скрипку. Нервничать я начал еще до того, как мы вышли из дома. И мне отнюдь не помогло успокоиться то, что, пока мы шли по двору, профессор одиннадцать раз останавливался, чтобы показать мне свои цветы.
Отдуваясь, мы поднялись по лестнице в музыкальную школу Бейерса и вошли в маленькую, уютно обставленную приемную. Стену ее украшала большая цветная фотография Шерон Бейерс; в танцевальном костюме девочка была похожа на красивую куклу. На противоположной стене висел прекрасный портрет Шерон, выполненный углем, на других — ее маленькие фотографии. Если у Бейерса и был портрет его сына, Уилбура, то я его не заметил. Наверное, он держал его в кладовке.
Я подошел к столу и нажал кнопку. Минуту спустя по лестнице прогромыхали шаги, и в комнату ворвался Уилбур. Если бы человеку в жизни, как за игорным столом, полагалось пять карт, то Уилбур из тех бедняг, кому досталось бы не больше трех. Он был не настолько уродлив, чтобы внешность его казалась отталкивающей, и не настолько умным, чтобы казаться нормальным. Он ухмыльнулся мне, потом заметил профессора и замер.
— Что этот здесь делает? — взвизгнул Уилбур.
— Я пришел на урок, — мирно отозвался профессор. — Мистер Крэнтон договорился с мистером Бейерсом.
С инстинктами у Уилбура было все в порядке. Его сразу охватило агрессивное подозрение, но ему потребовалось некоторое время, чтобы придумать следующий вопрос, и вопрос этот был не так уж гениален.
— Что это значит?
— Это значит, — ответил я, — что профессор пришел на урок.
— Он не ученик!
— Учиться никогда не поздно, — весело сказал профессор. — Тебе не говорили этого в школе? Нет? Какая жалость. Когда-нибудь ты будешь таким же старым, как я, и тогда вспомни то, что я тебе сейчас сказал. Когда человек перестает учиться, он мертв.
— Я не дам вам урок.
— Не ты, сказал профессор. — Робот. Робот даст мне урок.
Уилбур с ненавистью посмотрел на него, подыскивая ответ и не находя его.
— Схожу-ка я за отцом, — сказал он наконец.
Его шаги снова загрохотали по лестнице. Минуту спустя они прогрохотали обратно и замерли у двери. Сэм Бейерс поднимался медленно. Это был худощавый, тихий человек с седеющими волосами и аккуратно подстриженными усами. На его приятном лице обычно светилась дружелюбная улыбка. Но сейчас он не улыбался, и во взгляде, который он бросил на профессора, не было ничего приятного.
Он повернулся ко мне.
— Что здесь делает Перкинс?
— Вы сказали привезти его на урок. Я и привез, так что давайте начнем.
— Он сам может давать себе уроки. Вон отсюда! Оба.
Бейерс был явно полон решимости вышвырнуть нас за дверь. Его лицо побледнело, на щеках от гнева появились красные пятна, руки дрожали. Мне стало его жаль, и я подумал, неужели всегда люди, которые кого-нибудь слишком любят, начинают потом кого-нибудь слишком ненавидеть.
Я повернулся к профессору.
— Если он хочет нарушать закон, это его дело. Пойдемте к Тому Силверсу, пусть он запишет наши официальные показания для передачи дела в суд.
