– Я очень сожалею, – с достоинством ответил Редли. – Фирма всегда хорошо ко мне относилась, досадно, что так вышло. Но ведь я для доброго дела, и если бы мне удалось найти доказательство…
Однако в этот миг все, исключая инспектора розыска Хардинга, утратили всякий интерес к Редли и его летающим блюдцам. Наконец-то раздался звук, которого они так ждали.
По крыше пылехода стучал щуп.
«Торчу здесь уже половину вечности, – сказал себе Морис Спенсер, – а солнце только-только оторвалось от горизонта на западе (странный мир!), и до полудня целых трое суток! Сколько же еще сидеть мне на этой горе, слушая космические побасенки капитана Ансона и глядя на плот с этими иглу?»
На это никто не смог бы ответить. Когда начали спускать кессон, казалось, что все будет закончено в двадцать четыре часа. А теперь? Вернулись к исходной точке. И ко всему телезрители не увидят захватывающих кадров. Все будет происходить либо в глубинах Моря, либо в стенах иглу. Лоуренс продолжал упорствовать, не разрешая ставить камеру на плоту, и Спенсеру трудно было его упрекнуть. Один раз главному инженеру не повезло, попал впросак со своим репортажем. Понятно, он не хочет, чтобы это повторилось.
И все– таки не может быть и речи о том, чтобы «Аурига» оставила позицию, завоеванную ценой таких затрат. Если все обернется благополучно, он сможет передать радостную сцену. Если неблагополучно -сцена будет трагической. Рано или поздно, с пассажирами или без них, пылекаты пойдут назад в Порт-Рорис. Спенсер не собирался прозевать этот караван, двинется ли он в путь при восходящем или заходящем солнце, или даже при слабом свете неподвижной Земли.
Обнаружив «Селену», Лоуренс тотчас пустил буровой станок. На экране монитора Спенсер видел, как уходит в пыль труба воздухопровода. К чему это, когда еще далеко не известно, остался ли кто-нибудь в живых? И как главный проверит без радио – есть ли живые?
Этот вопрос задавали себе миллионы. Возможно, что многие угадали верный ответ. Но как ни странно, он не пришел в голову никому из пассажиров «Селены», даже коммодору.
Услышав, как в крышу ударило что-то тяжелое, они сразу поняли, что это не тонкий щуп осторожно исследует Море. И когда минутой позже бур с гудением вгрызся в фиберглас, это было для них, как помилование для смертника.
Бур не задел кабель; теперь-то это не играло никакой роли. Пассажиры глядели на потолок, как завороженные. Громче, громче, вот уже в воздухе поплыла стружка… Бур пронизал плиту и опустился сантиметров на двадцать. Его встретили дружным «ура!».
«Что дальше? – спросил себя Пат. – Мы не можем говорить с ними, – как я узнаю, когда отвинчивать бур? Не хватает, чтобы я повторил свою ошибку».
Неожиданно громко настороженную тишину рассек металлический звук. Ти-ти-ти-та! – сигнал, который пассажирам «Селены» не забыть до самой смерти… Пат тотчас выстукал плоскогубцами ответное «ж». Теперь они знают, что мы живы! Конечно, он не допускал мысли, что Лоуренс бросит их, но мало ли что…
Новый сигнал сверху, на этот раз намного медленнее. Пат Харрис вспомнил, как неохотно они изучали азбуку Морзе. В космическом веке это казалось совершенным анахронизмом, космонавты и космоинженеры всячески упирались, говоря, что это пустая трата времени, за всю-то жизнь, может быть, только один раз понадобится. Что же, кажется, не зря изучали.
– Та-та-та, – звенела труба, – та, ти-та-та, ти-ти, та-ти, та, ти– ти, та, ти.
И для верности стала повторять; но Пат и коммодор, хоть и давно не упражнялись, уже поняли.
– Передают, чтобы мы отвинтили бур, – сказал Пат. – Ладно, приступим.
Труба громко дохнула, так что все невольно вздрогнули. Тут же давление сравнялось, и двадцать два человека замерли в ожидании свежего потока кислорода.
Вместо этого труба заговорила. Из отверстия слышался глухой, замогильный, но вполне отчетливый голос. Должно быть, меньше четверти пассажиров вообще когда-либо видели переговорную трубу, с детства все привыкли считать, что только электроника может передать звук на расстояние. Этот пережиток древности был для них такой же новинкой, какой телефон показался бы древним грекам.
– Говорит главный инженер Лоуренс. Вы меня слышите?
Пат приставил к трубе сложенные рупором ладони и ответил, выговаривая каждый слог:
– Слышим хорошо, ясно. Как вы слышите нас?
– Отлично. У вас все в порядке?.
– Да. Что случилось?
– Вы осели метра на два, только и всего. Мы здесь даже ничего не заметили, только по трубам догадались. Как у вас с воздухом?
– Воздух хороший. Но чем скорее вы включите насосы, тем лучше.
– Не беспокойтесь, начнем качать, как только очистим фильтры от пыли и получим из Порт-Рориса второй бур. У нас был всего один в запасе – тот, который вы сейчас отвернули. Хорошо, хоть этот нашелся.
Значит, не меньше часа пройдет. Но Пата заботило другое. Он знал, как Лоуренс собирался вывести людей из «Селены»; теперь, когда пылеход накренился, этот план невыполним.
– Как вы нас достанете? – спросил он напрямик.
Лоуренс замялся на какую-нибудь долю секунды.
– Я еще не все продумал, но в общем мы добавим к кессону еще секцию и будем погружать его дальше, до соприкосновения с «Селеной». Потом выберем всю пыль до самого дна колодца. Оставшиеся сантиметры как-нибудь одолеем. Но сперва у меня к вам просьба.
– Какая?
– Я на девяносто процентов уверен, что больше осадки не будет, но если я ошибаюсь, лучше пусть это случится сейчас. Пожалуйста, попрыгайте минуту-другую, все вместе.
– А это не опасно? – заколебался Пат. – Вдруг труба опять выскочит?
– Заткните дыру, только и всего. Лишняя дырка роли не играет. Иное дело, когда мы вырежем целый люк – тогда новое оседание будет совсем некстати.
«Селена» успела всякое повидать, но это зрелище было бесспорно самым удивительным. Двадцать два человека с сосредоточенным видом прыгали в лад, взлетая до потолка и отталкиваясь от него, чтобы посильнее топнуть о пол. Капитан пристально следил за трубой, соединяющей их с внешним миром. Так прошла минута; дружные усилия пассажиров привели к тому, что пылеход осел еще на неполных два сантиметра.
Лоуренс с облегчением выслушал доклад Пата Харриса. Убедившись, что «Селена» больше никуда не уйдет, он не сомневался, что сумеет извлечь людей на поверхность. Не все было ясно, но в главных чертах план уже складывался в его голове.
Окончательно он сложился через двенадцать часов, после совещаний с «мозговым трестом» и опытов на Море Жажды. За одну неделю Инженерный отдел узнал о лунной пыли больше, чем за все предыдущие годы. Он уже не сражался вслепую с неизвестным противником. Удалось раскрыть и сильные, и слабые стороны врага.
