Сбавив скорость, отец круто развернул лодку, и они скользнули в узкий отводной канал, к древнему полуразрушенному каменному причалу, от которого пахло крабами. Лодка ткнулась носом в причал так сильно, что всех швырнуло вперед, но никто не ушибся, а отец уже смотрел, обернувшись, не осталось ли на воде борозды, которая может выдать, где они укрылись. По глади канала разбегались длинные волны; облизав камень, они отступали, перехватывая набегающие сзади, все смешалось в игре солнечных бликов, потом рябь исчезла.
Папа прислушался. Они все прислушались.
Дыхание отца гулко отдавалось под навесом, будто удары кулака о холодные, влажные камни причала. Мамины кошачьи глаза глядели в полутьме на папу, допытываясь, что теперь будет.
Отец глубоко, с облегчением, вздохнул и рассмеялся сам над собой.
— Это же наша ракета! Что-то я становлюсь пугливым. Конечно, ракета.
— А что это было, пап, — спросил Майкл, — что это было?
— Просто мы взорвали нашу ракету, вот и все. — Тимоти старался говорить буднично. — Что ли не слыхал, как ракеты взрывают? Вот и нашу тоже…
— А зачем мы нашу ракету взорвали? — не унимался Майкл. — Зачем, пап?
— Так полагается по игре, дурачок! — ответил Тимоти.
— По игре?! — Майкл и Роберт очень любили это слово.
— Папа сделал так, чтобы она взорвалась, и никто не узнал, где мы сели и куда подевались! Если кто захочет нас искать, понятно?
— Ух ты, тайна!
— Собственной ракеты испугался, — признался отец маме. — Нервы! Смешно даже подумать, будто здесь могут появиться другие ракеты. Разве что еще одна прилетит; если Эдвардс с женой сумеют добраться.
Он снова поднес к уху маленький приемник. Через две минуты рука его упала, словно тряпичная.
— Все, конец, — сказал он маме. — Только что прекратила работу станция на атомном луче. Другие станции Земли давно молчат. В последние годы их всего-то было две-три. Теперь в эфире мертвая тишина. Видно, надолго.
— На сколько? — спросил Роберт.
— Может быть… может быть, ваши правнуки снова услышат радио, — ответил отец. Он сидел, понурившись, и детям передалось то, что он чувствовал: смирение, отчаяние, покорность.
Потом он опять вывел лодку на главный канал, и они продолжали путь.
Вечерело. Солнце уже склонилось к горизонту; впереди простирались чередой мертвые города.
Отец говорил с сыновьями ласковым, ровным голосом. Прежде он часто бывал сух, замнут, неприступен, теперь же — они это чувствовали — папа будто гладил их по голове своими словами.
— Майк, выбирай город.
— Что, папа?
— Выбирай город, сынок. Любой город, какой тут нам подвернется.
— Ладно, — сказал Майкл. — А как выбирать?
— Какой тебе больше нравится. И ты, Роберт, и Тим тоже. Выбирайте себе город по вкусу.
— Я хочу такой город, чтобы в нем были марсиане, — сказал Майкл.
— Будут марсиане, — ответил отец. — Обещаю. — Его губы обращались к сыновьям, но глаза смотрели на маму.
За двадцать минут они миновали шесть городов. Отец больше не поминал про взрывы; теперь для него как будто важнее всего на свете было веселить сыновей, чтобы им стало радостно.
Майклу понравился первый же город, но его отвергли, решив, что поспешные решения — не самые лучшие. Второй город никому не приглянулся. Его построили земляне, и деревянные стены домов уже превратились в труху. Третий город пришелся по душе Тимоти тем, что он был большой. Четвертый и пятый всем показались слишком маленькими, зато шестой у всех, даже у мамы, вызвал восторженные крики: «Ух ты!» «Блеск!» «Вот это да!»
Тут сохранилось в целости около полусотни огромных зданий, улицы были хоть и пыльные, но мощеные. Два-три старинных центробежных фонтана еще пульсировали влагой на площадях, и прерывистые струи, освещенные лучами заходящего солнца, были единственным проявлением жизни во всем городе.
— Здесь, — дружно сказали все.
Отец подвел лодку к пристани и выскочил на берег.
— Что ж, приехали. Все это — наше. Теперь будем жить здесь!
— Будем жить? — Майкл опешил. Он поднялся на ноги, глядя на город, потом повернулся лицом в ту сторону, где они оставили ракету. — А как же ракета? Как Миннесота?
— Вот, — сказал папа. Он прижал маленький радиоприемник к русой головенке Майкла: — Слушай.
Майкл прислушался.
— Ничего, — сказал он.
— Верно. Ничего. Ничего не осталось. Никакого Миннеаполиса, никаких ракет, никакой Земли.
Майкл поразмыслил немного над этим страшным откровением и тихонько захныкал.
— Погоди, Майк, — поспешно сказал папа. — Я дам тебе взамен гораздо больше!
— Что? — Любопытство задержало слезы, но Майкл был готов сейчас же дать им волю, если дальнейшие откровения отца окажутся такими же печальными, как первое.
— Я дарю тебе этот город, Майкл. Он твой.
— Мой?
— Твой, Роберта и Тимоти, ваш собственный город, на троих.
Тимоти выпрыгнул из лодки.
— Глядите, ребята, все наше! Все-все!
Он играл наравне с отцом, играл великолепно, всю душу вкладывал. После, когда все уляжется и устроится, он, возможно, уйдет куда-нибудь минут на десять и поплачет наедине. Но сейчас идет игра «семья на каникулах», и братишки должны играть.
Майкл и Роберт выскочили на берег Они помогли выйти на пристань маме.
— Берегите сестренку, — сказал папа, лишь много позднее они поняли, что он подразумевал.
И они быстро-быстро пошли в большой розовокаменный город, разговаривая шепотом — в мертвых городах почему-то хочется говорить шепотом, хочется смотреть на закат.
— Дней через пять, — тихо сказал отец, — я вернусь туда, где была наша ракета, и заберу продукты, которые мы спрятали в развалинах. Заодно поищу Берта Эдвардса с женой и дочерьми.
— Дочерьми? — повторил Тимоти. — Сколько их?
— Четыре.
— Как бы потом из-за этого неприятностей не было. — Мама медленно покачала головой.
— Девчонки. — Майкл скроил рожу, напоминающую каменные физиономии марсианских истуканов. — Девчонки.
— Они тоже на ракете прилетят?
— Да. Если им удастся. Семейные ракеты рассчитаны для полета на Луну, не на Марс. Нам просто повезло, что мы добрались.
— А откуда ты взял ракету? — шепотом спросил Тимоти; двое других мальчуганов уже убежали вперед.
— Я ее прятал. Двадцать лет прятал, Тим. Убрал и надеялся, что никогда не понадобится. Наверное, надо было сдать ее государству, когда началась война, но я все время думал о Марсе…
— И о пикнике!..
— Вот-вот! Но это только между нами. Когда я увидел, что Земле приходит конец — я ждал до последней минуты! — то стал собираться в путь. Берт Эдвардс тоже припрятал корабль, но мы решили, что вернее всего стартовать порознь на случай, если кто-нибудь попытается нас сбить.
