– Ты зря убил моих Хранителей, – сказал Белобровый. Голос его был тверд и необычно громок.
– Ты зря связался со мной, старик, – в тон ему ответил ухмыляющийся Епископ.
Они шагнули навстречу друг другу и синхронно взметнули руки к небу. Битва могучих магов началась.
Солнечный свет померк, небо треснуло зигзагами молний, скалы лопнули, кровоточа магмой.
В оглушительном танце огонь сходился со льдом, вода сталкивалась с твердью. Стены пламени с ревом били из-под земли, грохочущее цунами обрушивалось с небес. Сотни злобных духов возникали из ниоткуда, возникали и тут же исчезали в вихре беснующихся стихий…
– Слоны дерутся, мухи дохнут, – пробормотал Глеб.
– Что?! – не расслышал в грохоте сражения Коготь.
– Ведь я мог его убить! Мог! Будь у меня какой-нибудь паршивый кинжал!
– Не слышу! – прокричал маг, приставляя ладонь к уху. Они лежали на каменистой земле, спрятавшись за огромным серым валуном, и смотрели на титаническую битву. Сражающихся магов не было видно. Непроницаемое облако смога окутало их фигуры, полностью скрыв от глаз наблюдателей.
– И ты хотел его убить! – орал Коготь. – Его! Убить!
Небо заволокло зелеными тучами, но что-то вспыхнуло в вышине, и тучи бесследно развеялись. Загрохотала, закачалась земля, проседая. Сорвались со склона вулкана три скалы, каждая размером с дом, ринулись в хаос схватки, в пыль, дым, пар и, не долетев, рассыпались мелким песком. Взвилась к небу воронка смерча и тотчас подавилась ордой горных духов, закашлялась, с трудом пережевала, выплюнула их, искореженных, и опала бессильно.
– Его убить?! Его? – зациклившись, вопрошал Коготь. Оглохший Глеб ничего не слышал. Он видел только, как друг открывает рот, немо, словно рыба, безмолвно шевелит губами и потрясенно покачивает головой.
В плотной пыли, нависшей над кратером, вспыхнуло новое и солнце, жаркое, низкое. Протянуло жгучие щупальца вниз и погасло, схлопнувшись черной дырой. Закачалось пространство, замерло время, но тут же спохватилось и снова рвануло вперед, догоняя, наверстывая упущенные мгновения.
Возник откуда-то дракон. Настоящий, огромный. Спикировал вниз, нырнул в непроницаемую тучу на подмогу. Кому? И вылетел назад обглоданным скелетом. Упал, рассыпался костями. И завыло что-то страшно, зарычало. Мелькнула в пыли тень ужасающего адского создания и сразу исчезла в огненном вихре, взвыв и тут же оборвав свой крик боли. Повалил жирный черный дым.
Коготь закашлялся. Его тело беззвучно содрогалось, и Глеб смотрел на друга, и ему казалось, что его товарищ трясется в хохоте, смеется, пряча лицо в ладонях, и он все никак не мог понять, что же здесь смешного?
И вдруг все стихло. В один момент наступила звенящая тишина, словно лопнули барабанные перепонки, не выдержав яростных звуков битвы.
Потемнело дневное небо. На чистый круг солнца наползла тень. Осторожно выглянули из-за сгустившейся синевы неяркие звезды. Стало сумрачно и зябко.
– Кха! Кха! – грохочущий кашель Когтя. И дробное эхо, повторяющее кашель. И еще что-то. Неслышимое, неразборчивое, тихое, нарастающее. Хихиканье. Смех. Ржание.
– Не-ет! – закричал Коготь и рванулся к оседающему облаку пыли. Он взмахнул посохом, и серую тучу пронзила молния, высветив внутри огромное нечто, черную ворочающуюся тень. Хохот стал еще громче, и неясная тень принялась неторопливо распрямляться, не обращая внимания на стегающий хлыст волшебного разряда. А потом бегущего мага ударила какая-то незримая сила, и он полыхнул огнем, и горящее тело его, кувыркаясь, пролетело по дуге обратно, отброшенное неимоверно мощным ударом. Коготь упал на то самое место, с которого три секунды назад он бросился навстречу своей гибели. Глеб склонился над Другом, искореженным, полыхающим, и ему показалось, что маг прошептал обугленным безгубым ртом: «Убить…», и вместе со словом вырвался из его гортани язык пламени, вспыхнула плоть, облетая угольными струпьями, обнажая скелет. Еще мгновение, и костяк полыхнул жаром и развалился остывающей горкой углей и золы. Налетел ветер и разметал черные хлопья. Только Целый и невредимый посох остался лежать на гранитной плите – единственное, что осталось от Когтя.
Глеб поднялся и взял в руки горячий посох. Не было ни страха, ни злобы. Лишь холодная ненависть. И жажда неизбежного, стремление к смерти. Навстречу новому шансу.
Последнему шансу. Единственному.
– Ты убил и его! – крикнул он в гогочущую пыль.
– Он любил баловаться с огнем, а это к добру не приводит, – ответил густой громоподобный голос. – Каждый получает по заслугам! – Неясная фигура заворочалась, и над облаком поднялась огромная голова. Выпученные глаза, не мигая, смотрели прямо на Глеба, крючковатый нос дергался, словно его сводило судорожным тиком, из открытой пасти капала вязкая слюна. – Каждый получит по заслугам, – повторила голова, надула обвисшие мешки щек и с силой дунула, разгоняя тучи пыли и дыма. Порыв ветра чуть не опрокинул Глеба, но он упрямо сделал шаг к уродливому созданию.
– Это и есть то, к чему ты стремился, Епископ? – спросил он у чудовища, вкладывая в слова всю свою ненависть. – Брюхатое гороподобное тело, короткие ноги, горб, уродливая морда? И это – Бог?
– Ты глуп, человек. Форма, внешность – это ничто. – Урод щелкнул пальцами и превратился в человека. Глеб узнал себя в возникшей перед ним фигуре. – Что за восхитительное чувство, когда мысль становится инструментом! – сказала копия и превратилась в сморщенного Белобрового. – Старик слишком надеялся на свою силу, а сила всегда глупа. Хотя его план почти удался: вы смогли затащить меня сюда, но слишком поздно – я был уже достаточно подготовлен для того, чтобы справиться с самонадеянным старым идиотом… Знаешь, как я победил его? Я всего лишь на одно мгновение внушил ему мысль, что он покинул этот вулкан, оставил свое убежище. И он поверил и растерялся… Старый дурак!
Глеб сделал еще шаг.
Епископ превратился в Когтя.
– Тебе никогда не везло с друзьями. Почему-то они все умирали. – Перед Глебом возник Тролль. – Всегда.
Глеб подошел еще ближе.
Тролль растаял в воздухе, и на его месте появился Епископ в человеческом обличье: жилистый, подтянутый, с аккуратной бородкой клинышком, с зачесанными назад волосами.
– Пожалуй, я отпущу тебя. – Епископ задумался. Глеб уже почти вплотную приблизился к нему. – Мне ничего не даст твоя гибель… Да-да. Я придумал… С этого дня ты обречен на одиночество. Ты уйдешь, но ты будешь нести людям смерть. Точно! – Колдун возбужденно забормотал: – Ты станешь проклятием. Всех, с о: кем ты встретишься, я буду убивать. Каждого встречного. Собеседника, товарища, случайного знакомого. Всех! Люди возненавидят тебя, но ничего не смогут с тобой сделать – я всегда буду рядом, я буду беречь тебя. Бог будет беречь тебя, слышишь! Ты будешь бродить по Миру, словно прокаженный, как чумной. Ты понесешь смерть. Мою волю. Судьбу. Ты не сможешь полностью уйти от людей, ты будешь избегать их, они будут избегать тебя, но Мир тесен. Ты словно знамение. Мое знамение! Несущий гибель! Да! Вестник смерти!
