– Вы повторяете слова Эйнштейна, – перебил его Денис. – Тот их сказал после филадельфийского эксперимента.
– Это серьезнее, чем я предполагал. Я настаиваю – информация о моем пробном проколе не должна выйти за рамки нашего круга. Никто! Никогда! Не должен рассказать о том, что произошло в действительности! Иначе вы подпишете приговор человечеству.
– Что, так плохо? – Петрик посмотрел ему в глаза.
– Влад, я всю жизнь мечтал о чем-то таком. Я знал, что есть тайна, которую я разгадаю. Там, – он указал в точку-вершину конуса, – целый мир. Наш мир. И это не фантастика, это реальность. Вся планета замусолена отпечатками наших пальцев, и я не вижу причины, которая помешает нам наследить и в прошлом.
– Ты не имеешь права молчать о таком открытии!
– Последний человек исчезнувшей цивилизации… Он такой же, как я. Путешественник во времени. Его цивилизация не смогла обуздать время, и оно растоптало их. Поглотило. А разве у развитого общества не было уверенности в своих силах? Привычная, бездумная, грубая самонадеянность! Они думали – всё еще впереди! Всё только начинается! В погоне за прошлым и будущим люди потеряли настоящее. Послушай меня, человечество должно быть готово к таким экспериментам. Я повторяю слова, слова последнего путешественника погибшей цивилизации – в мире, где всем управляют деньги, деньги, деньги, не может быть здравого тандема человек-время. Не сейчас. Не сегодня! Я не знаю, когда наше общество сможет распорядиться таким открытием.
Петрик не мог поверить, он качал головой, отрицая услышанное:
– Матвей, мы не имеем права скрывать. Ты – человек науки, мне ли тебе говорить!
– Были и другие цивилизации, кроме той, о которой я рассказал…
– Я не верю…
– Время, ведь оно… доверчиво и любопытно. Время – это дикий зверь, мустанг. Его можно приручить, только мы еще не доросли…
– Смотрите, снежный человек… – прошептала Ксения. Круглыми от удивления глазами она смотрела куда-то за спину профессору Петрику. Тот отмахнулся, мол, опять разыгрываешь!
– Владислав Григорьевич, обернитесь.
Он стоял на том месте, где появился профессор, в мягком свете принимающего конуса. Очертания его фигуры были нечеткими. Это был мужчина средних лет, с правильными чертами лица. Тяжелая квадратная челюсть, выдвинутая вперед, не казалась грубой, а развитые надбровные дуги, словно вылепленные из пластилина, оживляли низкий, убегающий назад лоб. Руки, чуть длиннее обычного, густые волосы, падающие на плечи. Много волос – борода, усы, всё это сливалось в единую массу, скрывая шею.
– Я нашел его… – Голос Петрика звучал хрипло. – Сто чортив в пэчинку! Он существует!
Все стояли и смотрели, боясь шелохнуться, чтобы не спугнуть видение.
– Это Леш, – сказал профессор, – человек из каменного века. Человек из прошлого.
– Он существует, – повторил Петрик. – Я верил! Я знал!
– Влад, мы не имеем права лишать его будущего. Его будущего.
Ник сделал несколько резких движений, ощупывая карманы куртки.
– Фотоаппарат, у кого фотоаппарат? Да где же этот чертов…
Леш вздрогнул от незнакомых звуков и отступил назад. Незнакомый мир всегда пугал его. Он не трус, он готов к схватке с тигром, но… неведомое всегда пугает. И манит. Поэтому он минуту назад и сделал шаг вперед, как и его отец, как и дед, как и многие до него. Хотел увидеть неведомое, познать необычное. Но шаг назад – и он укрылся в своем мире. Прозрачные световые блики всё еще играют на скалах. Из темноты появилась Нахами. Как всегда бесшумно, словно видение.
– Он ушел? – спросила Леша.
– Да. Он ушел в свой мир.
Она опустила глаза. Вдруг, в порыве отчаянья, подняла голову вверх, к звездам, крикнула вверх, неизвестно кому:
– Аввури-мита, Матэ-вей!
Порыв ветра унес ее признание, растворил в пространстве-времени.
– Вы слышали? – Матвей поднял голову.
– Что? – Ксения прислушалась. – Нет, ничего.
– Я ухожу.
Он сказал так тихо, что никто не понял сначала. Только Славик, стоящий рядом, удивленно посмотрел на отца.
– Я ухожу, – громче, словно подтверждая принятое решение. – Славик, твоя мать оставила нас, променяв на… неважно, я воспитал тебя сам. Я люблю тебя, именно поэтому ты поймешь – я должен вернуться. Так будет лучше для всех. Я знаю, ты хотел большего от этой жизни, и я… прошу, возьми мою «Аккумуляцию…», доведи до конца, соавтор! От этого работа только выиграет.
– Но как же…
– Я ухожу. Пока не поздно, – он оглянулся на светящийся конус.
– Вертолет улетает, – объявил Ваня, глядя в небо.
Профессор сделал шаг в сторону перехода. Обернулся.
– Ты понял, Влад? Шифровку? А я ведь сомневался, получится или нет.
– Зря сомневался, – улыбнулся Петрик. – Как в старые добрые времена, помнишь? Фантазия…
– …важнее знания.
– Профессор, – кинулся к нему Денис, – возьмите! Запомните – три в одном! Потом поймете.
Он протянул листок, на котором была карта поисков «тайника».
– Три в одном!
Сайко взял сложенный вчетверо лист, и вдруг его глаза округлились. Взгляд остановился на чем-то позади Дениса.
Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать угрозу. На площадку вырвались трое. Двухметровые громилы. У главного шрам-червяк на лбу. В руках оружие.
– Красавцы! Играете в перемещалки? – Шрам довольно оскалился. – Профессор – ко мне, остальные – стоять на месте!
– Первый второму – до цели две минуты. Штурмовой группе приготовиться к захвату. – Голос, отдающий приказ, на фоне болтанки и шума винтов звучал почти обыденно.
– Второй к штурму готов. Жду сигнала.
Ка 50 на фоне звезд казались вестниками смерти – трепещущие крылья тьмы. Вертолеты заложили вираж и устремились к заданной точке. Внизу, в темноте, дышала река, впереди, на берегу, белели палатки. Приборы ночного видения фиксировали людей на площадке в скалах, в стороне от лагеря.
Машины полностью оправдывали свое название «Черные акулы», они и выглядели хозяевами воздушного пространства – стремительные, легкие, изящные. Туповатая морда, короткие плавники-крылья, чуть скошенные к хвосту, под ними – смертоносные заряды. У обычной акулы светло-коричневая шкура, только кончики плавников светловатые. У этой – черный окрас. Различий много, но характер один – обе двигаются с неукротимой уверенностью. Хищники.
– Стоять на месте!
Петрик понял – если он сейчас останется, он не сможет защитить мир. Он оглянулся. Пространство в конусе дрожало, готовое схлопнуться в точку. Сколько у него времени? Шансы исчезнуть навсегда уменьшались с каждой секундой. Не уйдет сейчас – значит, никогда. Он сделал шаг назад, к точке перехода.
