Приобретя человеческий разум, Циклоп не утратил полностью звериную часть себя и теперь этой древней, природной частью явственно ощущал неотвратимую скорую гибель величественного мегаполиса. Он удивлялся, как люди не чувствуют близкого конца, продолжают сновать по своим маленьким и пустым делам, словно блохи по телу умирающего исполина, не догадываясь, что кровь его уже отравлена и несет в себе скорую смерть.
А смерть наступала отовсюду, город агонизировал, не замечая того.
О смерти пели киты. Циклоп слышал их так же отчетливо, как некогда колокольчик в животе у маленькой морлочки. Не те странные обманчивые звуки, что слышат люди, накурившись «сомки», не тот писк, перемешанный с шипением, который так радует слух китобоя. Песни, как их слышат сами киты. Долгие тягучие густые звуки, разносящиеся в океанской толще широкими волнами, поднимающие неистовые бури и срывающие с места многомиллионные косяки макрели. Песни Мудрости, Силы и Свободы. А в последние недели, в преддверии Большой Бойни, песни Войны.
О смерти шептались в сырых и мрачных подземельях мутанты морлоки. Тысячи их уже собрались на самых верхних уровнях катакомб. Под каждым люком городской канализации, у каждого стока, в каждом подвале подземные жители ждали лишь сигнала, чтобы выплеснуться на улицы города и избыть там свой извечный страх перед солнцем и людьми.
Смерть надвигалась с небес в причудливых, невиданной формы аэропланах из дерева и кости.
Смерть ворочалась огромной бесформенной тушей в заводском районе. У нее было множество длинных рук-плетей, и каждая жаждала добычи, но ей был нужен рулевой, всадник, погонщик. Ей нужен был проводник в мир людей. И проводник уже выступил в путь.
Смерть толпилась у рубежей Патройи, вереща и кривляясь раскрашенными рожами дикарей. У смерти были громадные железные руки боевых автоматонов и твердый лязгающий голос безумного Остенвольфа. Голос незваного брата.
Голос шел из электромеханического устройства, установленного Вивисектором в глазнице Циклопа. Когда несколько лет назад Циклоп впервые услышал его, то в ужасе решил, что вместе с человеческим разумом обрел и присущее одним лишь людям безумие. Но это был всего лишь радиосигнал. Сигнал от Остенвольфа. Циклоп чувствовал, что может ответить, стоит лишь захотеть, и его мысленное сообщение отправится на радиоволнах к мятежнику. Но ни разу он так и не воспользовался этой возможностью. Первое время Циклоп не знал, кто говорит с ним. Лишь много позже, отчаявшись услышать ответ, генерал раскрыл себя.
Размышляя о своем прошлом, Циклоп многое понял. Вивисектор кромсал его тело не ради пустого интереса, он ставил эксперименты перед серьезной работой. И следующим после Циклопа пациентом стал Остенвольф. Но ради шутки сумасшедший ученый снабдил их Интеллектуальные Машины радиоустройствами, настроенными друг на друга. И когда безумный Остенвольф почувствовал в эфире присутствие Циклопа, он вообразил, что тот нуждается в его помощи. С тех пор время от времени Циклоп слышал его голос. В последние недели послания от генерала приходили все чаще. Но встреча с Остенвольфом не входила в планы Циклопа. Его ждал Мадагаскар.
* * *
Циклоп бежал по Пуэбло-Сиаму, не утруждая себя попытками сойти за человека. Раньше он выходил в город только по ночам, плотно закутавшись в длинные одежды. Теперь было утро, и его ливрея осталась на полу в «Кровавой схватке». Рядом с раненым человеком. Человеком, в которого он стрелял.
Сиамцы в ужасе шарахались в стороны, не каждый день на улицах Кетополиса встретишь несущуюся во весь опор громадную одноглазую гориллу. Впрочем, народу в этот час на улицах было немного — женщины уже вернулись с рынка, скупив пойманную ночью рыбу, работники разошлись по своим палаткам и лавкам, детвора готовилась к вечернему празднику.
Циклоп бежал, постепенно приходя в себя и пытаясь прогнать мучительное отчаяние, парализующее волю и разум. «Опоздал, — думал он. — Нужно было доверять предчувствиям и бежать еще месяц назад, с прошлым мадагаскарским дирижаблем. Пожадничал! Деньги копил. Всем необходимым запастись хотел. Дурак!» Он понимал, теперь все будет сложнее и, как быстро бы он ни бежал, слухи распространятся быстрее. Вскоре новость о необычной горилле облетит весь город, и тогда ему не скрыться. Люди охотно поверят в разумную обезьяну, это уж как пить дать, они всегда готовы верить в самую бредовую чушь. И тогда его поимкой займутся всерьез.
Нужно было найти щель поуже и забиться в нее до темноты, а ночью бежать из города. Во что бы то ни стало покинуть Кетополис до завтрашнего утра, иначе будет поздно. Но где спрятаться?
Впереди показался канал, отделяющий сиамские кварталы от фабричного района. Разница между набережными с обеих сторон бросалась в глаза. Со стороны сиамцев мостовая была выложена свежеоструганными досками и настоящей брусчаткой, фонари на столбах вдоль канала красовались разноцветными стеклами, кое-где к ним были привязаны бумажные гирлянды в виде драконов и китов. Сиамцы готовились к карнавалу и Большой Бойне.
Со стороны рабочих кварталов набережная утопала в грязи. Мостовая вовсе отсутствовала, а повозки и автомедоны двигались по глубоким колеям, совершенно раскисавшим при малейшем дожде. Чуть правее, почти к самому берегу, выходили длинные приземистые помещения фабричных складов, полускрытые со стороны канала дикими кустами, плавно переходящими в прибрежный камыш.
Несмотря на недавнюю горячую схватку и длинную пробежку по Пуэбло-Сиаму, Циклоп почти не запыхался, но все же остановился у крайнего дома. Под окошком ютилась крошечная клумбочка с пожухлыми цветами. На ней возился желтолицый малыш лет четырех. Увидев гориллу, он замер, узенькие глазки расширились от ужаса. Циклоп оскалился, и ребенка сдуло в глубь двора.
Разгоряченные мысли постепенно приходили в порядок. Циклоп успокаивался. В голове выстраивался план спасения. Нужно было перебраться на ту сторону канала и до темноты отсидеться на каком-нибудь складе. А с наступлением ночи пробраться в кварталы Данвича, откуда до Хрустальной Башни воздушного вокзала рукой подать. И останется уповать на то, что утренний дирижабль на Мадагаскар успеет улететь до того, как город погрузится в безумие.
— Вот он! — раздался крик за спиной, и, оглянувшись, Циклоп увидел бегущих к нему сиамцев. Один из них держал громадный нож, второй был вооружен древним кремневым пистолетом. — Хитрая обезьяна, которая убила почтенного Пандурвея.
Циклоп не стал задерживаться и проверять, хватит ли решимости у сиамцев вдвоем напасть на него, и выстрелит ли антикварный пистолет. Гигантскими прыжками, опираясь на все четыре лапы, он бросился к ближайшему мостку, перекинутому через канал. Раздался выстрел, затем еще один. Добежав до канала, Циклоп обернулся. Преследователей уже было пятеро, из них двое с огнестрельным оружием. Бежать по мосту было опасно — ширина канала около пятидесяти метров, и он будет как на ладони для стрелков. Плавать Циклоп не умел. Оставалось одно: в первом же пролете он ухватился за деревянные перила и с акробатической ловкостью перемахнул их.
