– Помните «Варшавянку»? – спросил майор. – «Вихри враждебные веют над нами»?
– Конечно, – всхлипнула Лиза. – Почему вы спрашиваете?
– Потому что вы прекрасная думающая девушка, Лиза! Сразу ведь видно. Я еще там, на перроне, понял. Несмотря на ваш глупый лозунг. Скажите, как такая красавица может поддерживать неопрятных и вздорных «Бешеных Куриц»?
– Я свободу поддерживаю, – объяснила Лиза. – Но «Варшавянка» здесь при чем?
– Вихри, – сказал майор, немного подумав. – Над нами веют злые, враждебные вихри. Они заставляют капиталистов безудержно гнаться за прибылью, угнетая рабочих. Они заставляют рабочих вместо того, чтобы заботиться о семьях и работать не покладая рук, пить горькую и валяться в беспамятстве. Эти вихри заставляют кричать грудных детей. Они пугают взрослых. Они внушают дикие идеи маньякам и революционерам. Всё дело в вихрях…
– Не в людях? – недоверчиво спросила Лиза.
– В людях – в первую очередь. Один человек может бороться с воздействием, другой – нет. Согласись, странно и страшно, когда десятиклассник берет револьвер отца, приходит в свою школу и начинает стрелять в товарищей. Или, того хуже, в младшеклассников, которые ничего плохого ему не сделали. Церковь говорит, что виноваты бесы. Но Бог не дал бесам воли над человеком. Человек может выбрать лишь сам. И плохое он выбирает, когда ему некомфортно. Он борется с вихрями…
– И что? Вы тоже боретесь с вихрями? – предположила девушка.
– Именно. Приятно иметь дело с такой сообразительной юной особой…
– Вы хотите выжечь вихри атомным взрывом? Но почему в нашем городе?
Фадеев попросил:
– Разрешите, я возьму чаю. И вы угощайтесь. Я не буду отбирать у вас пистолет.
– Чай берите, – разрешила Лиза. – Почему вы не боитесь пистолета? У вас эксперимент такой? Или за нами вообще наблюдают? А меня держат на мушке снайперской винтовки?
Майор взял чашку, отхлебнул, удовлетворенно кивнул.
– Нет, Лизонька, за мной никто не наблюдает. Насколько я знаю. И вы чувствуете себя некомфортно не потому, что вас держат на прицеле. А потому, что такое поведение, как у вас, не характерно для молодой девушки. В других мирах вы живете по-другому…
– Что?
– Знаете, прежде чем стать жандармом, я долго изучал философию под руководством профессора Воронцова. Собирался диссертацию защищать. Но призвали в вооруженные силы, потом предложили поработать в жандармерии, и я решил, что смогу больше помочь обществу, выявляя террористов и шпионов, нежели рассуждая о высоких материях. Воронцова мне всё равно не превзойти…
Фадеев подставил чашку под самовар, наполнил ее дымящимся кипятком, долил заваркой из фарфорового чайника.
– Но одно я усвоил четко: во вселенной много миров… Или в мире много вселенных, тут вопрос терминологии. Из мира в мир туннелируют частицы. А колебания суперструн, из которых складывается пространство одного мира, передаются в другой мир. И, главное, люди. Люди в соседних мирах живут одинаковые. Мы чувствуем их – то есть себя, слышим потаенные мысли, видим сны. В наушниках наших плееров играет одинаковая музыка – если, конечно, мы слушаем эти плееры. Я вот совсем музыку слушать перестал.
– Почему? – спросила Лиза, хотя, вообще-то, речь шла совсем не о том, и музыка в вопросе благополучия человечества – дело десятое.
– Не знаю. Некогда. Наверное, другим моим репликам в других мирах не до того. Или плееры отобрали. А музыка чувствуется очень хорошо. Музыка – гармонические колебания, которые передаются из мира в мир почти беспрепятственно. Если мы когда-то начнем общаться с другими мирами, то в первую очередь – музыкой.
– А не ядерными взрывами?
– Взрывы… Они ведь не причинят никому вреда. Три взрыва – здесь, на Новой Земле и на Дальнем Востоке погасят колебания над всей Россией. Утихомирят вихри. И всем станет спокойнее.
– Врете! – нервно закричала Лиза. – Вы меня забалтываете! Вербуете! Замолчите! Я сейчас выстрелю!
– Вы не выстрелите. А если выстрелите – значит, так суждено. Значит, наш план потерпел неудачу. И вихри вас одолели.
– Я-то здесь при чем?
– А что, вы особенная? – осведомился Фадеев.
– Да! То есть нет! Я хочу, как лучше!
– Все хотят как лучше. Все и всегда, – твердо сказал Фадеев. – Когда убийца стреляет в свою жертву, он хочет, как лучше. Когда судья выносит приговор – он хочет, как лучше. Когда толпа забивает камнями женщину, заподозренную в прелюбодеянии, – она хочет, как лучше. Каждый в ней хочет, как лучше. Но это всё вихри. Которые искажают наше восприятие, наши действия.
– И вы хотите их выжечь?
– Почти. Аппаратура, созданная под руководством профессора Игнатьева, научилась регистрировать колебания суперструн. Определять завихрения. Было выяснено, что там, где случаются уличные беспорядки, идут войны, начинаются революции – существуют устойчивые во времени вихри. Своего рода торнадо в мире суперструн. Но на эти вихри можно влиять. Разными способами. Даже молельные колеса буддийских монахов, если крутятся в нужную сторону, смягчают вихри. Но мало. Медленно. Слабо. Один из действенных способов влияния – ядерный взрыв. Профессор рассчитал, что суперпозиция ядерных взрывов в трех точках нашей страны погасит устойчивый вихрь, который кружит над Россией уже больше сотни лет. Мы имеем возможность изменить историю. Помочь не только себе, но и соседним мирам.
– Устроить золотой век? – широко раскрыв глаза, спросила Лиза.
– Да.
– И если я заберу у вас чемоданчик, золотого века не настанет?
– Не думаю, что одному человеку под силу изменить ход истории. Воздействие от вихрей распространяется на прошлое и на будущее. Если вихрь будет погашен – все вокруг станут спокойнее заранее. И вы не будете в меня стрелять. Потому что это неправильный поступок. Если нет – я имею серьезные шансы получить пулю.
Открылась входная дверь номера, и на пороге появился Яцутко с большим шестизарядным револьвером в руке. Одет он был в рабочий комбинезон – наверное, проник в гостиницу под видом сантехника.
– Ты даже не представляешь, насколько большие у тебя шансы получить пулю, жандарм, – заявил он. – Лиза, бери чемоданчик. Уходим.
– Почему? – спросила Лиза.
– Потому что нам нужны великие потрясения. Пена должна быть сметена, а вселенная будет бушевать! Только это – жизнь. Если везде воцарится тишь да гладь, прогресс остановится и все духовно умрут… Я не хочу вечно оставаться в кабале! А ты хочешь?
Профессор Игнатьев шел домой, постукивая тростью по древней мостовой. Когда-то здесь проносились черные призраки с собачьими головами у седла – опричники Ивана Грозного. Вихри, рожденные ими, взбунтовали чернь, смутили дворян, признавших Лжедмитрия. Вновь резня, иноземные захватчики, жадные до московских богатств поляки. Выстрел из пушки в сторону польской границы останками Лжедмитрия – еще один вихрь, куда страшнее. И снова смуты, войны…
