– Тысячу триста! – краснея, как помидор, поднял планку толстяк.
– Полторы тысячи...
Южанин выдержал этот удар и хотел было задрать цену до заоблачных высот, однако голос рассудка все же пробился в его черепную коробку, и толстяк сник, словно проколотый воздушный шарик.
– Ладно, – вяло махнул он. – Подавись ты этим туком.
Между тем на шум подтянулись новые покупатели и тут же вступили в борьбу за престижного быка. Цена подскочила до двух тысяч, а когда в круг оптовиков пробились еще двое южан, легко преодолела отметку в три тысячи кредитов.
В результате бык ушел за четыре тысячи двести, а дойных самок расхватали в виде утешения те, кто не мог бороться за тука-вожака.
Заплатив за буренок по пятьсот кредитов, довольные обладатели затерялись в толпе, а Майк и Гвинет остались у опустевшего барьера.
– Ты когда-нибудь видел столько денег, парень? – спросил Гвинет.
– Нет, – признался Майк.
– Возьми пересчитай, а то у меня даже руки трясутся. Майк принял деньги и быстро их пересчитал.
– Тринадцать тысяч семьсот, – сказал он, невольно взвешивая деньги на ладони.
– А вон и наши идут, – заметил Гвинет, указывая на высокую фигуру Тобби, который вел за собой двух лахманов – своего и Шила
Сам Шило вместе с покупателем шел чуть впереди, они что-то горячо обсуждали – по всей видимости, цену на туков.
Наконец они добрались до того места, где оставили свой товар, и не нашли ничего, кроме Майка и Гвинета да их лахманов, стоявших у пустого барьера.
– А где... – начал было Шило.
– Продали, – ответил Гвинет, показывая деньги.
– И почем продали? – поинтересовался приведенный скупщик.
– Буренки по пятьсот ушли, бык – дороже.
– Тут какой-то обман. – Перекупщик погрозил Гвинету пальцем, а затем повернулся к Шилу и сказал:
– Зачем ты меня притащил сюда, если туки уже проданы9
– Извини, братец, я действительно не знал, – сказал Шило уже в спину недовольному торговцу
Посмотрев ему вслед и подождав, пока тот совсем не скроется в толпе, Шило спросил:
– Что, действительно все так хорошо?
– Да, туков продали за тринадцать тысяч семьсот.
– Вот это да. И как же вы так поладили? Гвинет посмотрел на Майка, а тот сказал:
– Само получилось.
– Ну хорошо, раз так. Теперь имеем право отдохнуть, а потом отправимся в лавку. Нужно купить патронов и новые лопаты.
– Постой, Шило, а может, сразу наймем людей? – предложил Майк.
– Каких людей?..
– Ну, нам же нужно усиление – новые бойцы. Мы выдадим им по двести кредитов аванса и возьмем с собой.
– А на чем ты хочешь привезти их на остров? Сядем по четыре человека на каждого лахмана?
– Можно нанять буер или даже грузовик. Когда мы проезжали по улице, я видел вывеску...
– Стой, парень. Морган нам никаких указаний не давал. И вообще, ты немного спешишь. Для начала нужно переговорить с гиптуккерами – найти их бригадиров.
– Не очень-то они захотят говорить с хозяевами долины, – заметил Тобби.
– Это так, – кивнул Шило. – Только в долине люди разные, и «барсуки» среди них не самые плохие... Предлагаю для начала пойти поесть настоящей горячей еды, а уж потом обсуждать оставшиеся дела.
С такой постановкой вопроса согласились все, поскольку легкий завтрак, который позволили себе погонщики, уже давно нуждался в основательном подкреплении.
Майк и Гвинет отвязали своих лахманов и, ведя их под уздечки, пошли следом за Тобби и Шилом. Однако те неожиданно остановились.
Остановились и люди, шедшие по другую сторону барьера. Это были «собаки» – Майк узнал их без труда. Они даже не пытались выглядеть как гиптуккеры и, сняв кожаные плащи, щеголяли в жилетках с нарисованными на них мордами собак. Это был вызов всем, кто находился на рыночной площади, поскольку раньше показывать в городе знаки принадлежности запрещалось негласным законом хозяев долины.
«Собаки» замерли, пытаясь определить, к какой группе относится эта четверка А то, что это были не гиптуккеры, «собаки» тоже определили сразу.
Майк посмотрел на Шило, понимая, что сейчас именно он задает тон этой встрече. Можно было, конечно, пройти мимо, но это означало опозорить свой флаг, если ты его имеешь.
Почувствовав неладное, покупатели и просто праздношатающиеся поспешили удалиться прочь, опасаясь возможной стычки. Гиптуккеры стали собираться в кучки, в их руках появилось оружие.
Тем временем Шило снял свою широкополую шляпу, а затем, превозмогая боль, одним движением сбросил с себя длинный плащ, обнажая нарисованный на куртке знак барсука.
Вслед за ним то же самое сделали и трое его соратников.
Увидев своих заклятых врагов, «собаки» напряглись, однако один из них, выполнявший роль старшего, одернул своих людей и пошел прочь, показывая, что сейчас он никаких драк затевать не собирается
– Думаю, они еще не все сказали, – предположил Тобби.
– Тут ты прав, – согласился с ним Шило Майк помог ему надеть плащ, и они стали выбираться с торговой площади. Вести в толпе разносились очень быстро, и вскоре повсюду, где проходила эта четверка, всем уже было ясно, кто они такие. В отличие от «собак», которых просто боялись, на «барсуков» смотрели иначе. Гиптуккеры знали, что с ними можно было договориться и обойтись без погони и ненужной стрельбы.
Миновав ряды лавок, торговавших упряжью, «барсуки» вышли на улочку, состоявшую из одних только питейных заведений и маленьких трактиров. Возле каждого из них стоял специальный человек, который за небольшую плату мог отвести лахманов во временные стойла и квалифицированно за ними присмотреть, пока хозяева наливаются пивом.
– Эй, парень, возьми наших, – сказал Шило, обращаясь к седовласому хромому служителю.
– Одну минуту, хозяин – живо отозвался тот и, подойдя ближе, стал собирать в руку уздечки четырех лахманов. Почувствовав опытного человека, животные вели себя спокойно.
– Покормить, попоить? – спросил служитель.
– Да, им это не помешает, – кивнул Шило и вытащил из седельной сумки свое ружье То же самое сделали Майк, Гвинет и Тобби. Помня о недавней встречи с «собаками», следовало быть начеку. Да и гиптуккеры могли сменить милость на гнев, ведь для многих из них все хозяева долин были на одно лицо.
Придерживая ружье возле ноги стволом вниз, Шило первым шагнул к двери заведения. Наверное, он с большей охотой посидел бы на травке где-нибудь за городом, однако Шило был не из тех, кто позволял такому пустяку, как незажившая рана, нарушить традицию – отметить удачную торговлю.
