К Вернеру порой заходили и другие люди, не все они говорили по-немецки. Он стал изучать язык ару, Инти с удовольствием учила его. Язык был красивый, но очень сложный, Вернер долго не мог понять его структуры. Язык этот требовал совсем другого мышления, строгого, сразу на двух-трех уровнях смысла, даже немцу он казался слишком логичным, почти искусственным. В ару явственные, наблюдаемые явления имели четкий приоритет над явлениями воображаемыми, идеальными и грамматически отделялись от них. Ару был идеальный язык науки. А также и поэзии - он звучал как музыка. Вернеру часто казалось, что он уже где-то слышал эти слова, выражения - что он не учит, а вспоминает этот язык. Генетическая память? Может ли быть такое?
Имя Инти означало "солнце" (это слово сохранилось и в южноамериканских индейских языках). Инка - вождь (хотя сам Инка, как понял Вернер из объяснений, вовсе не был вождем, да и не бывало вождей у амару). Алайя - означало "вверх, наверху", ханка - быстрый, голубь - хутурунку. Все эти слова, казалось Вернеру, он знал и слышал когда-то. Может быть, во сне. Селение, где находился Вернер, называли "имата", и это означало "скрытое", "схрон" , "тайна" - это было не имя собственное, так называли все селения амару. Имата. Укрытие. Да, здесь жили амару - представители той самой древней цивилизации. К ней принадлежал и сам Вернер, не зная того.
- Как я могу быть этим вашим амару? - спрашивал он, - я вырос в обычной семье. Это разве не наследуется?
- Конечно, наследуется.
Амару продвинулись в генетике гораздо дальше европейских биологов. Оказывается, носителем наследственности является ДНК (кто бы мог подумать), амару знали ее код, умели расшифровывать его и определять практически все наследственные задатки человека. По ДНК они и отличали урку от амару. Чистокровных амару, конечно, очень мало - в основном полукровки, точнее даже - просто носители амарских генов. Вернер тоже был полукровкой, но куда ближе к амару, чем к урку.
- Вы же знаете генетические законы, - объяснял Инка, - Ваши родители преимущественно урку, но они были носителями генов амару, а может, и сами были полукровками, как мы это называем. Ведь семья у вас интеллигентная?
Вернер мрачнел и замыкался. О семье говорить не хотелось. Хотя Инка прав, Вернер вырос в интеллигентной семье, отец его был профессор химии, мама изучала искусствоведение. Да и младший брат, Франц - что с ним, кстати? Последнее, что знал о нем Вернер - Франца забрали из университета прямо на Восточный фронт.
- У вас сложилось очень удачное сочетание генов, вы почти чистый амару. Вам повезло. И с генами, и с тем, что мы обнаружили вас.
Инка дальше рассказывал о древних цивилизациях. Амару после катастрофы построили снова изолированные города и селения. Попытались что-то восстановить. Но их было слишком мало, просто очень мало. Часть из них стала жить среди урку - вследствие этого развитие урку ускорилось, неолитическая революция охватила всю землю. Цивилизация урку и раньше получала что-то от амару, а теперь - изменилась качественно.
- И все равно урку это не помогло, Вернер. Они строили парусные суда, воевали с луками и копьями, мастерски лепили глиняную посуду... Но социально урку не изменились - это по-прежнему был родовой строй, разрозненные, постоянно воюющие друг с другом племена. Это предел, дальше которого урку не могут двинуться. Не могут создать человеческую цивилизацию.
Неизвестно, как развивались бы события дальше. Но Чужие вернулись.
Они оставили в Солнечной системе автомат - это выяснилось много позже. Неизвестно, почему они уничтожили Лаккамару, однако они явно были предусмотрительны и сделали все, чтобы земная цивилизация никогда не достигла определенного, нежелательного для них предела. Не вышла, например, в космос.
При том состоянии амару, в котором они находились - в постоянных попытках выжить, защищаясь от урку, иногда смешиваясь с ними - цивилизация не могла узнать о намерениях Чужих. Орбита автомата была определена много позже. Он должен периодически возвращаться и расстреливать землю из тектонического оружия; и второй раз этот автомат вернулся около пяти тысяч лет назад. Так называемый Второй Потоп. Земная кора снова была переформатирована, три четверти населения погибли, большие части суши ушли под воду...
Амару, выжившие после Второго Потопа, избрали иную тактику. Они поняли, что произошло. Поняли, что единственное спасение от следующего конца света - воссоздать космическую цивилизацию. Но их самих оставалось катастрофически мало. И они решили строить цивилизацию - но вместе с урку. Помните, что я говорил о внезапно и почти одновременно возникших великих цивилизациях - Междуречье, Египет, Индия, Китай? Вот именно тогда, после Второго Потопа это и произошло. Но эти известные цивилизации - лишь звено в цепи, еще не открыты древнейшие государства Южной и Центральной Америки, где сохранилось больше всего амару. Даже поздние инки и майя сохранили кое-какие следы нашего влияния, а язык сохранился у индейцев аймара - искаженный и обедненный.
Это были странные люди. Вернер прежде не встречал таких. Они, эта компания друзей Инти, к которой часто присоединялись новые члены, собирались иногда по вечерам в его комнате, у его постели. Вернера очень удивляло, что женщины не отличаются от мужчин ни поведением, ни одеждой - все они приходили в разноцветных не то накидках, не то халатах. Среди "первоначальных" - высоких и страннолицых амару - различить пол вообще было невозможно, женщины и ростом от мужчин не отличались; среди остальных, полукровок, разница в росте и чертах лица хоть какая-то была. Некоторые носили короткие стрижки, но большинство - опять же, без различия пола - длинные волосы, забранные сзади в хвост.
. Они галдели, болтали и смеялись, как рабочий люд в кабаке после трудового дня, они были просты и демократичны. Но порой они напоминали Вернеру утонченное общество интеллектуалов, какой-нибудь Веймарский Золотой век, беседы Гердера с Шиллером - стоило им завести речь о поэзии, о живописи, о мировой политике или философии.
Они ели из глубоких чаш и пили из бокалов, рассевшись где попало, без всякого этикета. Потом брали музыкальные инструменты, и комнату наполняли звуки; иногда играли Бетховена или Моцарта, иной раз звучали индийские или тибетские монотонные напевы, но чаще Вернер вообще не мог определить музыки и понять, откуда она, и эта-то незнакомая и непонятная, была прекраснее всего, что он раньше слышал.
Инти тоже играла на тонкой и длинной флейте с тремя голосами, ее карие глаза при этом наполнялись светлым огнем.
