Влезть на сетку оказалось невероятно трудно. Сандалии она сразу перебросила на ту сторону, а потом подтягивалась на руках, вставляя пальцы в ячейки сетки. Пальцы ног - особенно большие пальцы - мучительно застревали в переплетении проволоки, и она старалась не особенно опираться на ноги. Но время от времени это делать все-таки приходилось, чтоб хоть немного дать передохнуть рукам - уж очень больно проволока резала пальцы рук - до костей. Taк, что казалось: еще чуть-чуть - и ладони останутся здесь, а пальцы упадут с той стороны, рядом с сандалетами.
Сетка прогибалась под ее тяжестью несильно - Магнолия выбрала место рядом со столбом. Но наверху, когда пришлось перебрасывать сначала ноги, а потом и все тело на внешнюю сторону, Магнолия сильно поцарапалась о торчащие как попало проволочные штыри. Глаза, не привыкшие к свету звезд, различили внизу черную, слегка шевелящуюся - как бы мягкую и единую - массу кустарника. Усталость подсказала самый простой способ: сигануть вниз, а там - будь что будет...
Было - что было. Когда она выкарабкалась из кустов, то казалось - горит все тело, исполосованное и исхлестанное, а во рту было солоновато от крови с разбитой губы.
Но все это - к лучшему. Физическая боль оттеснила, сняла прежнее мучительное ощущение нечистоплотности происходящего. Осталась просто ночь, теплое касание ветерка, похрустывание камешков под подошвами...
Магнолия, как и советовал Виктор, не стала выходить на дорогу. Она шла вдоль нее. Но не в сторону их сада, а в противоположную. Было очень жаль Виктора - не спит, напряженно ожидает ее кукареканья - или чего? - мяуканья. Но под всевидящее око телекамер идти не имело смысла. Прости, Виктор! Возвращение в усадьбу-ловушку? Нет, надо было уходить - все дальше и дальше. В темноту, в теплый ночной ветер. Каждый шаг почти на сорок сантиметров удалял ее от той совершенно безумной ситуации, что сложилась вокруг дома.
И, как ни мало расстояние в сорок сантиметров, повторяясь снова и снова, оно превращалось в десятки метров. Потом в сотни метров, в тысячи - и это уже было кое-что, это уже было настоящее, взаправдашнее расстояние.
Черные мрачные деревья справа и слева от дороги резко закончились, и открылось поле - пустое, тихое после шелеста оставшейся позади листвы. А впереди - ясно различимый - ну опять-таки шлагбаум! Понаставили!
Может быть, там никого и не было, но Магнолия на всякий случай спустилась с дорожной насыпи и круто взяла вправо, далеко обходя торчащую вверх, строго указывающую на небо палку.
15
Она остановилась на обочине, лицом к наплывающим фарам, и подняла руку.
Вой мотора перешел в громкое тарахтение. Машины, привозившие им продукты, вещи, оборудование - военные машины, гудели не так, а ровно и сильно.
"Мо-ло-ко", - с трудом разглядела Магнолия большие буквы на боку светло-грязной цистерны, громыхающей позади. Дверца, лязгнув ручкой, заунывно пожаловалась на жизнь - и Магнолия заглянула в тускло освещенную кабину.
- Ну что, будешь залезать, нет? - раздраженно спросил мужичонка в кепке, придерживая левой рукой руль.
- Да, конечно, спасибо, - сказала Магнолия, ухватилась за поблескивающую ручку, забралась по вибрирующим ступенькам, уселась. Было жестко и неудобно пружины выпирали из продавленного сиденья. Но Магнолия слишком устала.
- Дверь сильнее захлопни, - подсказал мужичонка и выключил свет.
Когда Магнолия сильным рывком захлопнула дверцу, он не глядя, привычным движением воткнул скорость, и машина, озлобленно взвыв, тронулась с места. В тусклом свете Магнолия видела его крупные, некрасиво исполосованные жилами руки, мятый воротник рубашки, щетинистый большой кадык.
- К родным? - спросил он, не отворачивая
голову от дороги.
- А? - не поняла Магнолия.
- Едешь куда? К сродственникам? Или какие знакомые у нас живут? Может, я знаю?
- Вы меня, пожалуйста, не расспрашивайте, - устало попросила Магнолия. Я, понимаете, ничего ответить вам не могу.
- К хахалю, что ль? - неправильно истолковав ее слова, предположил шофер. - А чего такая оборватая? Дралась, что ль, с кем?
- Нет, нет, не дралась, - помотала головой Магнолия, - извините, пожалуйста, я как-то совсем устала... и, наверно, сейчас засну...
- Ты, того, лучше не спи! Лучше поговори со мной. А то заснешь, я засну что ж это за дела будут?
Но Магнолия не слышала - она уже спала, откинувшись назад, и голову ее мотало из стороны в сторону.
- Во шальная девка, - констатировал шофер, взглянув на нее, и полез в бардачок за сигареткой. Прикурил. Забросил коробок спичек обратно в темную пасть бардачка, потянулся было прикрыть его крышку - как вдруг резко отдернул руку, вильнув от неожиданности рулем.
Там, где под свисающей крышкой бардачка только что торчала голая, расцарапанная коленка шальной девки, теперь слегка покачивалась толстая мужская нога в мешковатых форменных солдатских брюках, засунутых в голенище сапога. Шофер так резко затормозил, что их обоих инерция кинула вперед, и поскорее включил свет в кабине.
- Что, приехали? - сонно спросила Магнолия, выпрямляясь на сиденье и изо всех сил протирая кулачками слипающиеся глаза.
Шофер смотрел на ее голую коленку - все царапины были на месте.
- Ты, девка, этого... того... ты чего творишь-то? - сипло спросил он и непроизвольно отодвинулся в угол. Он и сам не понимал - чему верить: тому, что видит сейчас, или тому, что видел секунду назад.
- Я, что, превратилась в кого-то? - вяло позевывая, спросила Магнолия. Вы извините, мне что-то приснилось... Вы не обращайте, пожалуйста, внимания это не страшно... Это, должно быть, недолго... будет, наверно...
Последние слова она уже едва протолкнула сквозь непослушные губы и, не дослушав себя, опять уснула.
Шофер ощутил в углу рта размокшую сигарету, выплюнул ее за окошко, вытащил новую из мятой пачки, выцарапал дрожащими пальцами спичку из коробка, чиркнул и судорожно затянулся.
Было очень тихо - когда ж это он заглушил мотор? Девка - обычная городская девка, даже, можно сказать, ничего так девка - мирно спала, неслышно дыша приоткрытым ртом.
Шофер матюкнулся, повернул ключ зажигания, со второго раза молоковоз завелся и не спета, гремя и раскачиваясь на ухабах, покатил по привычному маршруту. Только вместо девки на сиденье опять спал, тяжело всхрапывая, какой-то важный толстый сержант с золотым кольцом на волосатом пальце. Девка предупредила, что это будет не страшно - но это все-таки было страшно.
А когда шофер через какую-то секунду снова повернулся к ней, на сиденье спал уже какой-то другой мужик - тоже толстый, но совсем не сержант, не первой молодости, в хорошем светлом костюме.
"Еще запачкается тут у меня", - машинально подумал шофер.
