Медленно, с опаской наступая на больную ногу, я пересек пустынный проспект Вернадского. Светофоры мигали желтым. Дорожная разметка светилась под фонарями, как след от трассирующих пуль.
Когда из-за деревьев как-то сразу и одновременно появилось четверо людей в темных костюмах, я даже не удивился. Мне оставалось только стоять, слегка сутулясь под прицелом сразу четырех стволов.
— Ты думаешь, ты крутой? — насмешливо произнес знакомый голос сзади.
— Да пошел ты, — отозвался я, не оборачиваясь.
— А может, ты и вправду крутой, — проговорил YETY. — Ведь как-то добрался сюда.
Впереди, возле здания Универа, в воздух с шипением взлетела ракета, потом еще одна, и еще. Какие-то люди толпились там, вокруг белого лимузина, кричали и размахивали руками. Кажется, кто-то грохнул об асфальт бутылку шампанского.
— Вот и салют в честь тебя, — усмехнулся YETY. — Я ведь так и знал, что ты придешь.
— Что ты с ней сделал? — спросил я.
Мне не нужно было объяснять, о ком идет речь. Он понял.
— Ничего особенного, — сказал он. — Скопировал ее сознание в сеть, только и всего. Ну, перенос пока что не проходит без потерь. Чем-то приходится жертвовать.
— Жертвовать? — переспросил я тупо.
— Да она об этом только и мечтала. На хрен ей этот реал. А тут сладкая жизнь, принц на белом лимузине, и так каждый день… кстати, в Древнем Риме ей бы не понравилось — там лимузинов нет.
— Ты гонишь, — я медленно обернулся. Кажется, я откуда-то научился говорить на сленге 90-х. — Ты накачал ее синхроном. Бросил в ванной умирать. Я все видел, ты, сволочь.
Его рожа была чисто выбритой, лощеной, успешной. И он опять криво улыбался.
— Ты видел? — пожалуй, он все же скривился больше, чем следовало. — Ну, это ничего не меняет.
Он был старше. Он был здесь хозяином. Его бандиты стояли в пяти шагах. Но я не опустил глаз.
— Отдай ее мне, — сказал я просто.
— Много на себя берешь, — рассмеялся он. — Видишь ли, Димон, это бизнес. Пусть девушка сначала отработает по договору. Да и не пойдет она с тобой никуда. Ты лучше подожди немного. Глядишь, через полгодика и встретишь ее на первом уровне, на Тверской… А там спасай, сколько хочешь. Если захочешь.
— С-сука, — прошептал я. — Гребаный сутенер.
Он перестал улыбаться.
— А ну-ка, пошли, — сказал он.
Дверца лимузина отворилась со скрипом. Внутри оказалось неожиданно скучно, как в экскурсионном автобусе, и вовсе не шикарно. Запрятанные где-то лампочки светили себе под нос, и в этом полумраке я видел только белое легкое прозрачное платье, и ее бледное лицо, и розовый букет, завернутый в полиэтилен, и бокал шампанского в ее руке.
— Мой сладкий, — сказала она. — Хочешь шампанского?
— Кать, — позвал я. — Что с тобой?
— Я тебя жду-у, — она вытянула губки трубочкой. — Ну поцелуй меня уже. Любимый.
Меня колотил озноб. Сколько раз мне доводилось слышать те же слова от блудливых служанок в Roman Empire, или от смуглых тоненьких дикарок в Tahiti, или от маленьких гейш в кое-как адаптированной игре Hentai! Почему же сейчас мне было так хреново? Что стало со мной за эти девять дней?
— Давай, садись, — скомандовал этот Тимур. — Садись, герой. Ты ведь этого хотел.
Я вспомнил кадры из рекламного ролика. Все, что угодно, только не это.
Но Тимур, больше известный как YETY, уже сидел на диване напротив нас, а два его друга (в малиновых пиджаках с золотыми пуговицами) разместились на откидных сиденьях, и кто-то еще уселся рядом с водителем — и только тут я понял, что я сам сижу на мягком диване рядом с Катей, и ее рука — в моей руке, и кто-то услужливый подливает мне в бокал соломенножелтую весело искрящуюся пузырящуюся жидкость из длинной зеленой бутылки.
Телевизор, подвешенный к потолку, показывал что-то невообразимое. В окне мелькнули деревья, площадь, осколок луны.
— Level five, — вдруг произнес YETY. — Не волнуйся. Сегодня я — спонсор.
* * *
Шампанское отдавало кислятиной и неприятно пузырилось во рту. Я поставил бокал на ореховый столик. Присел на краешек кровати, под пыльным балдахином.
Это был «Level 5. Президентский номер». Сквозь пуленепробиваемые стекла виднелись кремлевские звезды и почему-то колокольня Ивана Великого. Плоская телевизионная панель в углу транслировала CNN без звука. В баре поблескивали бутылки, как снаряды в ящике. Видимо, именно так разработчики Russian Sunsets представляли себе последний уровень роскоши 90-х.
Я вздохнул. Повертел запонку на белоснежной манжете рубашки. На ней был вензель: буква «D», сложенная из крошечных бриллиантов.
Тимур не пожалел денег на понты. Выбрал все самое дорогое по прайс-листу, кроме разве что «учениц теннисной школы». Он рассказывал что-то про Ельцина и какого-то Березовского, я не слушал.
Позади хлопнула дверь ванной.
— Ми-илый, — раздался тоненький голосок за моей спиной. — Я уже иду.
Я вскочил. Нет, это было невыносимо.
— Перестань, — сказал я ей. — Прошу тебя, не называй меня так.
— А как?
— Меня зовут Demon. Ты больше ничего не помнишь?
Катя опустила синие глазки.
— Я не знаю. Не помню. Но ты мне нравишься. Ты такой милый.
Она стояла совсем близко в шелковом, белом с золотом, неощутимом кимоно. YETY все же вставил в эту графику свой любимый Hentai, подумал я вдруг. И в эту секунду опомнился.
— Катя, — сказал я. — Katenok. Прости, что я не смог приехать раньше. Я не успел.
Ее ресницы дрогнули.
— Не успел, — прошептала она. — И не успеешь. Теперь слишком поздно, Дима.
— Почему?
— Не знаю. Здесь так красиво. Я лучше останусь здесь. В реале у меня все равно ничего не было.
— А я?
Она тихонько плакала. Я обнимал ее за плечи, зная, что ее не существует. Это всего лишь образ, думал я. Да, кончики моих пальцев чувствуют шелк ее кимоно, и ее волосы кажутся такими мягкими на ощупь, и это входит в набор шаблонов, привычных ощущений, ожидаемых реакций. Это разновидность гипноза. Фантомная графика.
Но ведь этот фантом помнит меня?
— Скоро забудет, — прокаркал голос YETY из угла. — А ты чего тянешь, Димон? Давай, лови момент. Поторопись, сказка кончается.
Я даже не оглянулся на телевизор. Бл. дская игра, думал я. Сколько раз я обнимал эти фантомы и никогда не задумывался, чье сознание в них живет. Никогда, до этого дня.
— Девять дней, — сказал YETY. — Девять дней они еще что-то помнят. Все меньше и меньше. А потом им это уже и не нужно. Сознание очищается, стираются ненужные синапсы… никаких привязанностей, никакой рефлексии. Сплошное совершенство. Хотя должен сказать, что общаться с ними уже не так интересно…
