— Не знаю, — после паузы раздраженно произнес д'Марья. — Здесь мне делать особо нечего. У вас небось здесь и эти… как их… партсобрания проходят? — повернулся он к лысому немцу в штатском.
Тот посмотрел на него без улыбки.
— Безусловно, геноссе.
— Я так и думал, — кивнул д'Марья.
— Так что же — на Утгард? — негромко, но настойчиво спросил Ямада.
— На Землю, — твердо ответил д'Марья. — Но через Утгард.
— Насколько я понимаю, — тяжело произнес Степанчиков, — на этом вашем Утгарде вы еще не были?
Д'Марья повернулся к нему.
— Нет, — сказал он, помолчав. — И что именно там происходит, не знаете? — Нет.
— Так откуда же у вас уверенность в том, что вы найдете там боеспособный контингент и что вообще вас там ждут?
— Нет такой уверенности, — признался д'Марья. Степанчиков развел руками.
— Ну, товарищ капитан-полковник, я уж и не знаю, что вам сказать. Извините, но ваш, к примеру, дед так никогда бы не поступил…
Д'Марья хотел было что-то сказать, но его опередил Руммель.
— Простите, товарищи, что вмешиваюсь, — сказал он и повернул свое узкое, как клинок, лицо к капитан-полковнику. По-русски Руммель говорил безо всякого акцента. — Однако, похоже, в суматохе оказалось упущенным одно весьма важное обстоятельство.
— Какое же? — спросил д'Марья неприязненно, хотя Руммель у него раздражения не вызывал.
— Насколько я понимаю, — сказал Руммель, — та база, на которую вы хотели попасть, находится именно на Утгарде?
— Да, — кивнула д'Марья. — То есть на спутнике Трансплутона? — Да.
— То есть в Солнечной системе?
— К чему вы клоните, майор? — спокойно спросил Ямада.
— А, ч-черт… — внезапно выругался Шмалько.
Д'-Марья с удивлением на него посмотрел: капитан был красен и зол.
— А вы что, им не сказали? — спросил генерал у Альского. Тот сконфуженно мотнул головой.
Руммель мельком глянул на сталинградцев и снова заговорил, обращаясь к аэрогардам:
— А клоню я к тому, что до Солнечной системы ни вы, ни мы, ни кто-либо другой отсюда добраться не в состоянии.
Вот тебе и раз.
— Вот тебе и раз, — сказал д'Марья вслух. — Это почему еще?
— А по… да нипочему. Как выяснилось, товарищи из системы Светлая неоднократно пытались либо добраться до Земли, либо хотя бы наладить с нею связь, но ничего не вышло. Впрочем, товарищ генерал, лучше вы сами расскажите.
Степанчиков с явным неудовольствием махнул рукой:
— Чего там рассказывать… Выходит так, что мы тут находимся в замкнутой сфере, некоем космическом пузыре, откуда не можем выбраться. Центр Сферы находится как раз между Асгардом и Сталинградом, а диаметр ее — около двухсот шестнадцати световых лет…
— Как это — не можете выбраться? — не понял Гордый.
— Да вот так. Ныряем в подпространство, берем курс на Землю — и через сто восемь световых выходим наружу, Дальше — никак. Просто стоим на месте. Пробовали на космокатерах пройти хоть сколько-то — через какое-то время оказывается, что они движутся к центру Сферы. Только что были впереди — а вот уже и позади.
— Что за бред! — возмутился Гордый.
— К сожалению, это не бред, — спокойно произнес Руммель. — Я сам видел. Могу сказать, что зрелище весьма… неприятное.
— Сейчас-то уже привыкли, — буркнул Шмалько. — Даже забыли, можно сказать. А поначалу жуть брала.
— Особенно когда потыкались в разных направлениях и поняли, что сидим в пузыре, — сказал Альский.
— Ага… Сперва ведь что думали: думали, перегородил дорогу кто-то к Системе. Ничего, думаем, обойдем как-нибудь…
— Все горючее на планете пожгли, — криво усмехнулся Степанчиков, закуривая.
Д'Марья спохватился и последовал его примеру.
— Стоп, — сказал он через секунду. — А как же вы, майор, сказали мне, что знаете о катастрофе в Системе? Значит, связь работает?..
— Нет, — морщась, произнес Альский. — Сведения получены от пленных. Кстати, эти самые корабли штернваффе тоже пытались попасть обратно в Систему, но их отбрасывало примерно в центр пузыря.
— Это по их словам? — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес д'Марья.
— Допрашивать мы умеем, — спокойно сказал Альский. — И те, кто сдался, сказали все, что знали. Хотя, и здесь я с вами вынужден согласиться, полной уверенности нет.
— А еще, — вмешался Шмалько, — в центре самой Сферы есть сектор, куда мы не можем попасть. Диаметром в одну десятую парсека. Тоже загадка.
— Кстати… Вы что, не так давно начали обследование близлежащих районов Пространства?
— Совсем недавно, — подтвердил Степанчиков. — И товарищи с Асгарда тоже.
— Видите ли, — сказал Руммель, — дальние полеты мы начали совершать только тогда, когда стали принимать непонятные сигналы, похожие на SOS, причем на наших частотах… а товарищи со Сталинграда — такие же, но на частотах, являющихся рабочими для них.
— Ну и дела, — задумчиво сказал д'Марья. — Под эту схему и американцы подпадают, пожалуй…
— Именно, — кивнул Руммель. — Мы тут все проанализировали и пришли к выводу, что и прыжки кораблей в никуда, и само существование Сферы как-то связано с теорией и практикой подпространственного перехода. У нас очень мало фактов. Но вот какая интересная вещь: а что мы вообще знаем о том, как на Земле появился первый гипердвигатель?..
Д'Марья стоял и смотрел в ночное высокое небо Асгарда.
Звезды, яркие и какие-то страшноватенькие в своей безыскусной нахальности, были ощутимы и почти осязаемы — их весомость и даже тяжеловесность подчеркивалась отсутствием облаков. Бело-голубые гвоздчатые шляпки далеких светил безучастно мерцали, а прибитый ими к внутренней поверхности невообразимой Сферы бездонный мрак замер, затаившись, перед тем как охватить, укутать, сжать и спрятать в своих ледяных объятиях навсегда, обещая отдых, неподвижность, успокоение и самый покой — но только тем, кто в него верит, кто никуда не торопится и не хочет идти — даже в никуда…
— Кхм.
Д'Марья опомнился.
Он стоял на космодроме, в сотне метров от своего корабля, а сзади к нему подошел Ямада.
— Уже две недели, как мы здесь, командир, — негромко сказал он.
— К чему это ты, Ясухиро Иваоевич? — покосился д'Марья.
— Да так… — неопределенно произнес Ямада. — Не очень это мне все нравится.
— Уж это точно, — хмыкнул д'Марья. — Похоже, мы в этой ихней Сфере застряли надолго…
Все время, пока чинился «Ред Алерт», командиры аэрогардов мучительно искали выход из создавшейся ситуации. Не верить в то, что им рассказали сталинградцы и гэсэвэгешники, причин не было: а раз так, то и выбора не существовало.
