Николай знает, что движется этот колосс за счет преобразования энергии вакуума. Он величаво удаляется и сквозь явную пустоту между витками спиралей не видно золотистой мигающей россыпи.
Но вот это черное пустое пространство начинает слабо светиться. Яркость постепенно нарастает, и через несколько минут там уже пульсирует нестерпимо сияющее голубое облако. Пульсации медленно затухают, облако замирает на мгновение и затем начинает быстро разрастаться, теряя яркость и охватывая спирали мягко светящимся голубым коконом. И контуры гиганта расплываются, он тает прямо на глазах. Проходит всего несколько секунд, и уже ничто не напоминает о происшедшем только что старте космического корабля айсиан.
Куда он ушел?
И словно в ответ на вопрос прямо в направлении его взгляда вдруг вспыхивает затерянная до этого среди золотистого тумана подобных себе ясная желтая точка. Цель.
Все на мгновение исчезает и тут же вспыхивает вновь, но узоры созвездий неузнаваемо изменились. А прямо под ним, едва отличимая от черноты, вращается мертвая холодная планета - видимо, внешняя в этой системе.
Неожиданно Николай оказывается в незнакомой рубке управления. Это довольно обширное помещение сферической формы без каких-либо приборов или пультов. В самом центре сферы дежурный пилот. Можно было бы сказать, что он удобно сидит в кресле, если бы в этой позе пилот не висел свободно в пустоте. В рубке полумрак, но постепенно светает. Вдруг справа, прямо из стены, выходит второй айсианин и направляется к дежурному, ступая по воздуху. И только теперь Николай понимает, что сфера рассечена совершенно прозрачной плоскостью, на которой они, собственно, и чувствуют себя весьма уверенно.
Сидящий поднимает руку в приветственном жесте и, повернувшись, опять смотрит прямо перед собой, а там уже висит в воздухе масштабная модель планетной системы и даже корабль - маленькая светящаяся точка - медленно движется вокруг шарика крайней. Николай внимательно всматривается в эту действующую модель, и у него перехватывает дыхание: перед ним почти точная копия Солнечной системы! Только между Марсом и Юпитером вместо растянувшегося пояса астероидов на этой модели вращается... еще одна планета. В остальном сходство полное.
Дежурный сдавал смену. Пилоты переговаривались негромко на красивом певучем языке, а Николай никак не мог понять, что так удивляет его в их поведении. Мысль была где-то рядом, но он все не мог поймать ее, выбитый из колеи тем, что видит перед собой далекое прошлое Солнечной системы. И когда он уже отчаялся понять, что его так поражает в их поведении, вдруг, как яблоком по голове: просто при разговоре они улыбаются друг другу, и глаза у них отнюдь не холодные, самые обыкновенные, живые человеческие глаза.
Это настолько поразило его, что он даже забыл, где находится, и, задумавшись, почти не заметил, как перед его взором прошли знакомые, холодные и черные пейзажи внешних планет, клокочущие, метаново-аммиачные атмосферы Сатурна и Юпитера, оранжевые песчаные пустыни Фаэтона и Марса. Окончательно он пришел в себя, когда увидел, что на него наплывает голубовато-белый шар Земли.
Землю он не узнал, хотя ни минуты не сомневался в том, что перед ним именно она. Вся суша сосредоточена в одном месте; очертания будущих континентов уже наметились, но весьма схематично. Обе Америки находятся еще далеко друг от друга: Северная вплотную пристыкована к будущей Европе, где на месте Восточной и Западной Сибири привольно плещутся океанские волны, а Южную отделяет от Африки довольно узкий пролив, который разрастется в Атлантический океан. Антарктида и Австралия составляют пока еще единый континент, лежащий южнее, но совсем рядом с Африкой.
Из курса геологии Николай вспоминает, что подобное положение материков соответствует мезозою. А Земля все ближе и ближе. Он знает, что передача ведется с кибер-разведчика, но эффект присутствия невероятен. А ведь и на корабле-то он находится мнимо, но реальность всего проходящего перед ним заставляет забыть о том, что до Земли более восьмисот световых лет, а до Земли, которую он видит, еще и более семидесяти миллионов отнюдь не световых, а самых обыкновенных лет в прошлое.
Сейчас он находится в древней Гондване, в районе будущей экваториальной Африки. Он как бы парит над вершиной невысокого холма, у подножия которого раскинулась гинкговая роща, за ней на север, до горизонта, простирается бесконечная непроходимая топь, заросшая плаунами и хвощами. На юг невысокими волнами уходит море холмов, в ложбинах между ними синеют озера, берега которых заросли древовидными папоротниками вперемежку с хвойными деревьями. Все вокруг кипит жизнью. Мимо него мелькают стрекозы, деловито жужжат крупные жуки, порхает залетевший зачем-то на самую вершину холма ручейник. На западе, на фоне оранжево горящих облаков заката медленно плывут, приближаясь к Николаю, два маленьких темных ромбика. В чаще древовидных папоротников, метрах в ста от него, неуклюже возится кто-то огромный. Верхушки папоротников раскачиваются и раздвигаются, как травинки, и вот на опушку выбирается восьмиметровый инузнодон. Из его пасти торчит только что сорванная ветка, и он важно и медленно пережевывает ее, осматриваясь по сторонам. Убедившись, что никто не угрожает, он поворачивается, косолапя делает несколько огромных шагов и принимается объедать нежную молодую поросль, изредка переступая своими огромными, но так напоминающими птичьи, лапами и медленно приближаясь к берегу озера, пока еще не видимого для него.
Засмотревшись на этого косолапого гиганта, который, несмотря на размеры, то и дело опасливо озирался по сторонам, Николай не заметил, как два маячивших на горизонте маленьких ромбика превратились в пару великолепных птеранодонов с восьмиметровыми крыльями. Плавный, величественный полет этих живых планеров завораживал. Одного из них, видимо, заинтересовал кибер-разведчик, он резко спикировал и прошел буквально в нескольких метрах от Николая, на мгновение закрыв широким крылом предзакатное солнце, и медленно начал набирать высоту, лишь слегка покачивая крыльями. Николай проводил его взглядом и посмотрел на часы. Под ним уже не было поросшей травой земли, и, подняв голову, он убедился, что сидит в кресле посредине круглой комнаты со сферическим потолком.
В этом было что-то противоестественное: вот так, взглянув на часы, из юрского вечера перенестись в чужой город, на чужую планету, за сотни световых лет от Земли.
И только теперь ощутив зверский голод, он еще раз взглянул на часы и убедился в абсолютной его закономерности: опять прошла половина суток.
"Черт возьми, - подумал он, - когда находишься здесь, забываешь о времени".
