Святой отец прокашлялся и прокричал:
– Туроп!
Голос понтифика сорвался и оттого ужасно напомнил женский. Писклявый, тонкий, высокий. Технологий полноценно корректирующие голосовые связки человеческий ум пока не придумал, а вставлять раздражающие имплантаты на пару недель викарий Христа не желал. Поэтому имя служки колокольным эхом отразилось от высоких сводов спальни и выпорхнуло в открытое окно.
Выждав пару минут, он встал с кровати и двинулся к выходу. Бесцеремонно шаркая атласными папскими туфлями по тысячелетнему мрамору, епископ Рима высунул нос за дверь, прислушался. И тут же сквозняк пробежал леденящими мурашками по коже, напоминая святому отцу, что не только одно солнце встает каждое утро. Языческие символы вечны. Старик хмыкнул, поправил белый пилеолус, накрепко прилипший к макушке, втянул воздух крупными ноздрями, и уже по-мужски крикнул в коридор:
– Именем всех святых, где тебя носит, Туроп?!
Жилистый рослый юноша, походивший конопатой физиономией на рыжий маслянистый блин, выпрыгнул из комнатушки напротив, активно растирая заспанные глаза:
– Звали, Ваше Святейшество?
Вялое после сна существо, мятое и непричёсанное, виновато перетаптывалось с ноги на ногу. Платье на парне держалось неуклюжим коконом. Необычайно длинные конечности, торчащие из рукавов широкими палками, ломаные движения, нескладные и неловкие, сгорбленная спина – всё говорило об одном: такой наряд пришлось носить не по собственной воле. Этого долговязого лучше выгнать в поле, работать на земле, пасти свиней и коз. Там его способности бы точно пригодились. Но кто-то явно похлопотал за рыжего отрока.
– Молчи, дитя, – Джакопо презрительно цокнул, – лампы, шлемы, перчатки и сканеры. Через минуту жди возле двери в тайное книгохранилище. Поторапливайся, неуклюжее создание! Теперь нет времени даже на лишние разговоры!
Недра личной папской библиотеки безмолвно ждали гостей глубоко под землёй. Подвалы хранили тайны тысячелетиями, и людская суета была для них незначительной.
Нужная книга нашлась не сразу – плутать по тёмным коридорам подземелий все-таки пришлось. Четверо крепких гвардейцев, оснащённых широкоспектровыми визорами помимо фемтоламп, создающих минимальное излучение, почти без звука опустили десятипудовый талмуд на стол перед святым отцом. Затем также бесшумно и подчёркнуто равнодушно покинули комнату. Эти люди имели свою веру, и она отнюдь не касалась Христа. Их религией являлась беспрекословная верность, а кодексом – молчание.
– Ближе, свети сюда, – Джакопо поманил Туропа пальцем к столу.
Тот ощутил, как мурашки поползли по телу. Старик аккуратно ухватился истощенными пальцами за край ветхой страницы, бережно перевернул лист. И тут же поспешил спрятать руки в заранее заготовленные перчатки из блестящей ткани. Идеально круглое облачко колышущейся взвеси, переливающейся в свете робкого луча разноцветной радугой, стремительно взмыло ввысь и уже через мгновение намеренно атаковало понтифика, целясь точно в глаза, а не уши, как бывало ранее. На своё счастье старик имел необходимую защиту – шлем. Потому, стукнувшись о прочные пластины композитного материала, стая светящихся точек опешила, отскочила и выжидательно затаилась в углу за шкафом. Мирное жужжание выдавало неумелого наблюдателя – фанерная створка шкафа-гиганта мелко дрожала.
– Эта система безопасности мне всегда не нравилась, – понтифик осторожно ткнул пальцем в сторону, поглядывая на своего спутника, – проклятые нанороботы совершенно не разбирают, кто перед ними. Норовят залезть в мозг и покопошиться.
– Зато действенно! – Туроп воскликнул почти с детским восторгом. – С таким чипом в голове вор не уйдет за пределы собора. Секреты Церкви под надежным замком.
– Лампу поставь и отойди, умник. Тебе в книгу заглядывать не советую. Если, конечно, не хочешь пустить в свой мозг этих крох.
Не успев толком поклониться, парень молниеносно отпрыгнул от стола, замер у входа, страшась ступить ближе. Слился с обшарпанной стеной, притворившись безжизненной куклой. Глазки-пуговки, ошарашенные происходящим вокруг него таинством, блестели в бледном свете тусклой лампы.
Епископ Рима достал из потайного кармана странный аппарат, оставил его рядом с фолиантом и отодвинулся назад. Туроп тут же поравнялся со стариком, нарываясь на неприятности. Но святой отец казался чересчур занятым, чтобы замечать такие мелочи. Если юнцу повезёт, на мгновение удастся посмотреть и насладиться действием аппарата.
Через секунду Джакопо замер, выбирая наиболее удобный ракурс. Картинка перед ним поплыла, запрыгала и замерцала. Нужно было срочно надевать очки, чтобы прочесть послание. На расстоянии десяти шагов от талмуда, создавалось впечатление, будто перед тобой не книга вовсе, а разноцветное одеяло, сшитое из сотен отдельных фрагментов. Квадратных и треугольных, больших и маленьких, зелёных, красных, золотистых и перламутровых – старцу открылись удивительные краски и образы. И до чего великолепно ложились буквы! Мириады разноцветных закорючек умещались на страницах, заполняя все свободное пространство от края до края. Строка к строке, символ к символу. Поразительная экономия искусного мастера-каллиграфа.
Старик перевернул страницу, затем вторую, третью. Он определённо что-то искал и никак не мог найти. После получаса блужданий среди древних, как время, строк епископ довольно хмыкнул и перекрестился, возведя очи к потолку. Знание ждало всё это время. И выходит, что именно ему предоставлена честь продолжить дело отцов основателей.
Внезапно все затихло. Лучи фонарей замерцали, а затем усилили своё свечение, стали почти осязаемы. Фанера шкафа аппетитно хрустнула. Облако сжалось пружиной и вновь кинулось на сутулую фигуру, маячившую посреди зала скомканной мятой тряпкой. Долговязого шальное облако совсем не трогало, а вот к святому отцу было не равнодушно. Джакопо же не пытался увернуться, лишь брезгливо хлопнул в ладони, и вопреки всем законам логики, неестественно живая стая юркнула за плинтус, грохнув напоследок о стену. Та затряслась, отчего и сам понтифик вздрогнул, скрипнул половицей, испуганно перетаптываясь на месте, а затем понял, что опасности нет. Но на всякий случай произнёс:
– Будь ты проклят, Филиппо.
Вернувшись в свои покои, Климент XVIII по закрытому каналу связи отдал короткий приказ, и шестерни военных механизмов завертелись, покорные воле Папы Римского.
16 февраля, 2279 год, воскресенье, день
– Инг. Эй, Инг! Генерал ждёт, где ты шляешься? – звонивший торопил бывшего сослуживца, но получив порцию проклятий из динамика, понял бессмысленность этого занятия и тут же положил трубку.
