– Честность и игры на деньги вместе не водятся. Либо первое, либо второе.
– Может, ты и доказать можешь, что мы дурим? И объяснить, как мы это делаем? – переглянулись Пашка и Костян. – Тогда сыграй с нами. Докажи.
– Ладно, – вдруг согласился тот. – И как вы играете?
– Да очень просто. Шура будет угадывать, какого года у тебя монета. В руки ты ее нам не даешь. Решкой не показываешь. Вот такая игра!
Водитель достал десять копеек и положил ее на ладонь.
Колька стоял рядом и зачарованно вглядывался в блестящий на солнце герб с колосьями пшеницы и крохотным земным шаром.
Ему было жалко доброго дядьку-киномеханика, заступившегося за совершенно незнакомого пацана, но он знал, что выиграть у Шуры не может никто.
Шура Опейка задумался, шевеля губами, и глухо пробормотал:
– Шестьдесят первый.
Водитель перевернул монету и насмешливо посмотрел на Костяна.
– Шестьдесят пятый. Вы проиграли. Платите.
Шура Опейка что-то промычал, Костян, не веря глазам, вытаращился на монету, а потом заорал:
– Мухлюешь, мужик! Ты монету подменил, Шура никогда не ошибается.
– Никогда не ошибается только Бог. Хотя, наверное, и у него это случается. Платите, ребята.
– Давай еще раз. Теперь ты нас не обдуришь.
– Вы сначала свой проигрыш отдайте.
– Да вот, забирай. А деньги у нас есть, не волнуйся. Играем!
– Ну что ж, играем, так играем.
Когда они спустили все подчистую, Шура что-то замычал, и схватил водителя за грудки. Тот оттолкнул его и спокойно сказал:
– Парни, когда вам проигрывают, все по-честному? Ну, так и сейчас все по-честному. Успокойтесь, и идите домой.
– Слушай, мужик, я не знаю, как ты это сделал, но лучше верни деньги. Ты их не мог выиграть! Облапошил нас дуриком, а мы этого не заметили. Вот Шура играет без обмана, просто он знает, и все тут. А ты не можешь знать, значит, ты нас просто наколол.
– Идите отсюда, парни. И не играйте больше в эту игру, мой вам совет, все равно добром это не кончится.
– Да пошел ты со своими советами! Не вернешь деньги? Ну, тогда пеняй на себя!
Костян и Пашка отозвали из толпы пятерых пацанов. Колька их знал, все они учились в его школе, в шестом классе.
Парни пошептались, и разбежались в разные стороны.
Первым вернулся Витька Лебедев с отцом.
– Вот он, – канючил Витька, семеня впереди, – это он нас в деньги обыграл, последние десять копеек забрал, как мы теперь билеты купим?
Отец Витьки работал в порту такелажником, и в поселке у него было прозвище Мишка-грузчик.
– Слышь, гражданин, деньги верни моему сыну, совесть поимей, с детьми связываться!
– С какими детьми? – удивился водитель. – Я у вашего сына ничего не брал.
– Брал он, брал! Выиграл у меня, выдурил мои деньги! И у остальных тоже!
– Зачем же ты обманываешь? Я ведь к тебе даже не подходил.
– А к кому подходил? – спросила Петькина мать, продавщица из школьного буфета, тоже прибежавшая заступиться за любимого сыночка.
– К нам – сказал Костян, – сначала он у нас все деньги выиграл, а потом у них. И нам тоже пусть все вернет!
– Гражданин, верни детям деньги, я тебя очень прошу – нервно сказал Витькин отец, и повел плечами, – а то ведь и нарваться можно.
– Нарваться? На что?
– Да на неприятности, на что же еще, – тот показал квадратный костлявый кулак. – А такой неприятности, как эта, можно и не пережить. Стоит ли рисковать?
– Понятно. Я вам еще раз говорю, что никаких денег я не брал, и не выигрывал. По-крайней мере, у ваших детей.
– Ага. А у Шуры Опейки, значит, выиграл?
– Может быть. И какое это имеет значение?
– Хватит изворачиваться! – заорала Петькина мать. – Стоит тут, культурным прикидывается, а сам у детей деньги отбирает! Я сейчас весь поселок соберу, мы тебе такое устроим, что дорогу сюда забудешь, крохобор! Верни деньги!
Водитель обвел взглядом собравшихся и вздохнул.
– Ну, что же. Тогда давайте решим так. Я бесплатно покажу вашим детям мультфильмы, а в виде извинения за то, что я… выиграл у них деньги, сеанс будет только для них. Сколько вас всего? Пятеро? Ну, и вас трое, – кивнул он Шуре, Костяну и Пашке.
– Э, а нам ты больше должен!
– Хорошо, – кивнул водитель. – Сразу после сеанса и рассчитаемся.
Когда из салона вышли все зрители, он улыбнулся:
– Ну, занимайте места. Милости прошу!
Последними входили Пашка и Костян.
Шура Опейка поднялся на нижнюю ступеньку, и вдруг спрыгнул на землю и попятился.
– Шура, заходи, – позвал Пашка, но Шура замычал, и отошел к трансформаторной будке.
– Шура, ты чего? – спросил Костян.
– Ладно, не хочет, не надо! – ответил за Шуру Пашка.
– Все зашли? – крикнул из своей кабины водитель.
– Все! – заорали из салона. – Крути кино, кинщик!
Когда сеанс закончился, и в салоне стало совсем тихо, двери автобуса почему-то не открылись.
Толпа начала шуметь сначала приглушенно, а потом все громче и громче.
– Пойдем, в кабину постучим, – подтолкнул Колька Женьку в бок.
– Может, он там уснул?
Они постучали в дверь, но никто не отозвался.
Колька вскарабкался на подножку.
– Поддержи меня, попробую открыть.
Он открыл водительскую дверь, и заглянул внутрь.
Там, на высокой подставке, стоял киноаппарат. Луч света вырывался из объектива, исчезая в квадратном окошке, торопливо крутилась перемотанная бобина, хлестко щелкая концом пленки.
Кабина была пуста.
– Тут никого нет!
Первым прибежал Мишка-грузчик. Он залез в кабину, и открыл оттуда дверь салона.
Толпа ворвалась в автобус и тут же в страхе подалась назад.
В салоне было пусто.
– Куда он дел моего сына? – закричала Петькина мать. – Верните моего ребенка!
– Это не автобус! – заорал кто-то, – это западня для похищения людей!
– Милицию! Скорее вызывайте милицию!
Когда приехал милицейский газик, весь поселок собрался возле автобуса, окружив его плотным кольцом.
Из машины вылез Сан Саныч, начальник отдела милиции поселка, и старшина Стаценко.
Они протиснулись сквозь толпу, и обшарили автобус вдоль и поперек, а старшина Стаценко даже пролез под ним, но так никого и не обнаружил.
Тогда они начали опрос свидетелей. Ответы сводились к одному и тому же:
– Сначала они всемером зашли в салон, водитель прошел в кабину, закрыл двери и начал показывать мультики. А когда мультики закончились, в автобусе никого не было.
