— Смотрите, — воскликнула Джин, — там, внизу, на террасе… Пришли строем апостолы! Было само собой разумеющимся, что Тайли занимался прежде всего Борисом, в то время как Джин опекала Берка. Борис слегка сожалел об этом, ибо Джин была не только приятной собеседницей, но и на редкость красивой, обаятельной женщиной.
— Идите сюда, — Джин помахала Борису. — И вы тоже, Берк! Отсюда лучше всего видно.
— Спасибо, Джин, — ответил Борис. Голос его звучал намного теплее, когда он говорил с ней. — Я хорошо вижу, однако боюсь, что у меня закружится голова… Эти масштабы, это людское море!
— Сегодня самый большой праздник нашего сообщества: одна из редких возможностей увидеть папу Джо. По-настоящему увидеть — лицом к лицу. Многие встретятся с ним впервые. Не каждый имеет право участвовать в этом торжестве.
— Не каждый? — спросил Берк. — Я думал, у вас господствует полная свобода передвижений.
— Нам приходится распределять билеты, — пояснил Тайли, — ибо всем места не хватает. Площадь вмещает миллион человек. Распределение билетов — целая проблема. Проходит два часа, пока все не займут отведенные им места. А в городе живут десять миллионов.
Песнопения стали теперь нетерпеливее, настойчивее, и, несмотря на дробившееся фронтонами домов эхо, можно было хорошо различить слова:
О, папа Джо, будь пастухом,
Будь нашим ты проводником.
Благослови своей рукой
И наш очаг, и наш покой.
— Для чего этот огромный экран? — спросил Берк. — Я предполагал, что президент захочет показаться лично.
Джин, смеясь, закачала головой:
— Не говорите «президент»! Конечно, он и церковный и светский глава. Но «президент»… В этом слове слышится какая-то дистанция. Однако никакой дистанции не существует, он близок нам. Совсем близок. Говорите «папа Джо» — как мы все.
— Но почему не можем мы, — Берк сказал это с нажимом, — посетить папу Джо? Нам нужно передать приветствие нашего правительства. Это было бы честью для нас. Тайли решил, что пора отвечать ему.
— Папа Джо уже не молод, — серьезно объяснил он. — Он живет уединенно в дальнем покое этого замка. Посетителей принимает лишь изредка. Но, возможно, он сделает для вас исключение. Если только вы достаточно серьезно подготовлены к этому. Я лишь жду от вас немного терпения.
Снизу шум усилился, и Джин показала на фасад здания:
— Ага, большой экран включен. Вы спрашивали о его назначении, Берк? Очень просто: папа Джо появится там, вдали, у окна, и все смогут увидеть его. Но над ним, увеличенное во сто крат, повторяется его живое изображение. Это мы не можем нарушать: люди привыкли видеть изображения на экране.
И снова послышалось пение:
Папа нас объединил,
Солнце нам он подарил.
Слушайте его, все люди:
Как сказал он — так и будет!
— Как долго это еще продлится, Тайли? — спросил Берк.
Тайли взглянул на часы.
— Примерно полчаса. У нас еще есть немного времени. Не хотите потолкаться среди людей? Вы можете поговорить с любым, и любой с готовностью даст вам информацию.
— А не увидят ли в нас чужих? Как раз в такой день… — Борис запнулся, увидев отвергающий жест Тайли.
— Сторонники папы Джо доброжелательны и откровенны. Мы не религиозные фанатики с шарами на глазах.
— Но такое празднество всегда подхлестывает эмоции- чувство общности, монолитности… Настроение может быстро повернуться против того, кто воспринимается чужаком…
— Дорогой господин ван Фельдерн, думается, вы все еще рассматриваете религиозное веросознание как инструмент для разжигания агрессий, как средство повергать людей в страх и надежду и тем самым еще сильнее их угнетать. Если бы было так, массовая фрустрация могла бы на подобных мероприятиях, разумеется, пробить себе дорогу и обрушиться на все необычное, чужое. Но в течение последних дней вы должны были заметить, что это в любом случае исключено. В том-то и новизна учения папы Джо, что оно делает людей терпимыми и открытыми. Вероятно, применительно к вашей государственной системе вы обратили внимание, насколько ценнее иметь дело с доброжелательными и довольными гражданами.
В разговоре возникла небольшая пауза, и Берк воспользовался ею, чтобы напомнить Тайли о его предложении совершить небольшую прогулку по площади Собраний. Через систему горизонтальных эскалаторов с ее сложными перекрещиваниями, позволявшими менять направление, не снижая скорости, они попали в боковой флигель дворца. Отсюда снова на лифте спустились на первый этаж и через узкую дверь вышли на заднюю часть ареала. И хотя и здесь стояли группы людей, однако не было давки и тесноты и можно было проложить путь сквозь толпу.
Теперь они видели сторонников папы Джо так близко, как никогда раньше. Все стояли, повернувшись к большому экрану, занимавшему на фасаде дворца целых три этажа.
— Они не могут дождаться, когда увидят папу Джо, — пояснил Тайли. — Думаю, он скоро покажется, да, точно. В своей большой доброте он им не откажет, он выполнит их желание.
В устах человека, проявившего себя утонченным и высокоинтеллектуальным знатоком происходившего действа, эти слова звучали необычно, и Борис незаметно присмотрелся к нему-не подмигнет ли Таили, не обнаружится ли какого-нибудь знака насмешки или подобия скепсиса… Однако не было ни малейшего признака чего-либо подобного.
Медленно продвигались они сквозь сутолоку. Все собравшиеся выглядели как-то одинаково, и все же можно было заметить, кто из них является частью целого. Иной раз это были похоже на семьи, которые именно здесь нашли друг друга, иногда группы были и побольше — возможно, объединения коллег по профессии или друзей.
Они прошли мимо шеренги стариков; большинство сидело в креслах-каталках, другие принесли складные табуреты, чтобы не стоять слишком долго. Но ни на одном лице не было и следа усталости или плохого настроения — все махали флажками и подпевали или кричали вместе с остальными. Неожиданно Тайли и его спутники оказались в окружении молодых людей — от двадцати до тридцати лет, которые, напирая и толкаясь, но без грубостей или резкости, прокладывали себе путь через толпу.
Даже отсюда, сзади, был хорошо виден огромный экран, не светящийся пока, и динамики тоже молчали. Но все громче, все настойчивее становились скандирования, транспаранты натянулись над головами, они выражали тот же самый дух общности, то же чувство единения, что и выкрикиваемые и распеваемые слова:
…Папа Джо — самый великий…
…Блаженство на земле…
