Мунн. Опять Мунн.
Геалах не лгал, Маан чувствовал это. Перед лицом смерти не лгут, а Геалах явственно увидел лицо смерти и встретил ее взгляд.
Мунн.
Эксперимент.
Мунн.
Маану показалось, что мир вот-вот вновь расколется на части.
— Почему я заболел Гнилью? — спросил он, едва ворочая языком.
Геалах одобрительно кивнул. Видимо, ждал этого вопроса. Единственного верного вопроса из всех.
— Потому что это нужно было Контролю, олух. Все на этой планете так или иначе происходит потому, что это нужно Контролю. Уж ты-то, старина, давно мог это понять. В тебя ввели сыворотку. Специальный биологический агент, разработанный в лабораториях старика. Довольно простая вещь. С научной точки зрения — ничего сложного, но раньше подобных опытов не проводили. Не было добровольцев. Да и ты пошел не по собственной воле…
— Это… это…
— Химический блокатор, — Геалах выпустил табачный дым через нос, сделавшись на мгновенье похожим на какого-то сказочного дракона, флегматичного и уставшего, — Он просто уничтожил твою «купированную нулевую», Джат. Позволил Гнили, зародыш которой присутствовал в твоем теле, свободно жить и действовать. Ребята Мунна объясняли мне принцип, но я мало что понял. Я врач другого профиля, — Геалах наставил в темноту выпрямленный указательный палец, точно пистолет и щелкнул языком, — Как и ты. Можешь считать себя жертвенным агнцем, если тебе от этого будет проще. Тебя принесли в жертву науке. Может быть, твой вклад оценят потомки, подумай об этом. Вдруг именно он поможет когда-нибудь победить Гниль. Не просто прижать ее, не просто выжечь ростки, а полностью победить, вышвырнуть с Луны.
— Значит, просто эксперимент…
— Конечно. Мунну надо было узнать, как станет развиваться Гниль в уже инфицированном и вакцинированном теле. Это дало бы ценную информацию его парням. Ты просто оказался самым удачным кандидатом. Не обижайся.
— Потому что я был стар.
— Да, это было основной причиной. Ты исчерпал свою полезность для Контроля, а заслуженная пенсия, согласись, была бы для тебя кошмаром. Ты человек действия и, лишенный службы, не прожил бы и года. Мунн подарил тебе славный финал — может, не очень приятный, но зато и не скучный. Куда лучше, чем гнить заживо в кресле-качалке, верно?
— Почему Мунн не забрал меня в лабораторию после того, как… как инфицировал?
Геалах пожал плечами.
— Не знаю точно. Старик делился со мной далеко не всеми своими соображениями. Говорил, для чистоты эксперимента. Чтобы не отравлять тебе последние дни человеческой жизни. Извини за каламбур. Но на самом деле я думаю, он просто боялся слухов. Ты был слишком человечен, даже пятен нет. Если бы тебя упекли в лабораторию, у многих возникли бы вопросы. Когда заслуженного сотрудника, исчерпавшего свою полезность, используют в качестве лабораторной мыши, это может уронить престиж службы у ее работников. Он просто дал тебе погулять напоследок. И он недооценил тебя. И я тоже недооценил. Лабораторная мышь оказалась очень устремленной, и очень решительной. Пусть это тоже будет частью полезного опыта. Человеческий фактор — на нем многое, знаешь ли, держится…
— Кто инфицировал меня? — спросил Маан.
Напрасный вопрос. Ответ не имел для него никакого смысла. Как для умирающего зверя не имеет смысла химический состав угодившей в него пули. Но Маан все же задал его. Наверно, это тоже было следствием извечного человеческого фактора.
— Как то? — Геалах удивился, — Ты так и не понял? Конечно, я. Кто же еще?
Его удивление не было наигранным. Маан видел знакомый прищур его внимательных глаз.
И верно — кто же еще?
— Ты сделал это в тот самый день?
— Да. До того, как мы пошли на зачистку «гнезда».
— Я ничего не почувствовал.
— Конечно почувствовал. Ты сам сделал себе инъекцию.
Маан вспомнил этот день. Так ясно, точно это происходило здесь и сейчас. Теплое нутро «Кайры», бесшумно плывущую под днищем дорогу, размытые блекло-синие огни гаснущих сфер. И протянутый ему на узкой ладони инъектор.
— Это была «микстура», — сказал Маан, — Ты подмешал блокатор вакцины в нее.
— Именно так. Я достаточно хорошо тебя знал, Джат. Это было очень просто.
Маан смотрел на говорящего Геалаха, крутящего в пальцах догорающую сигарету. Глядел — и пытался найти в знакомом лице что-то, чего раньше не мог разглядеть. Этого человека он знал большую часть своей жизни.
— И ты… Тебе не было… — он осекся, вдруг ощутив себя ужасно беспомощным. Хуже, чем тогда, когда он, полумертвый и слепой, оказался под землей.
Лицо Геалаха напряглось, глаза сузились еще больше.
— Что не было?.. Стыдно? — он расхохотался, но не как обычно, что-то в этом смехе было от рыка, — Не было! Ты принял яд из моей руки, и я не раз вспоминал этот момент. Но если ты хочешь знать, изменил бы я что-либо, если б смог, я отвечу — нет, не изменил. Все случилось так, как должно было. Ты был жертвой, но обернись и вспомни те тысячи жизней, которые сожрала Гниль — эти люди не были жертвами? Так чем же твоя жизнь лучше? По какому праву ты заслужил защиту? Это противостояние, Джат, смертельное, куда более страшное, чем в любой войне. Жизнь и Гниль. Здесь нет перемирий и пактов. Гниль — хуже, чем смерть, кому как не тебе знать это. И мы не можем оставить ей и шанса. Если она потребует жертву, мы дадим ее. Чтобы спасти те жизни, которые пока еще можно. Мы бросим ей в пасть любого, если это поможет отсрочить ее наступление. Меня. Мунна. Любого. Ничего не имеет значения. В этой войне победит тот, кто быстрее нащупает чужую слабость. Гниль узнала наши слабости много лет назад, мы слишком уязвимы для нее, а теперь у нас появился шанс узнать ее. Проникнуть в ее образ мысли, увидеть мир ее глазами, через тебя, и выработать оружие, которое способно будет бороться с ней на равных, а не просто оберегать несколько сотен избранных. Так и случится. И ты, Джат, хочешь того или нет, послужишь камнем в этом фундаменте. Когда нас откопают, твое тело тоже найдут. Я думаю, оно расскажет Мунну достаточно для того чтобы эта затея окупилась.
«Он не амбициозен, — подумал Маан, наблюдая за тем, как исказилось лицо Геалаха, — Он просто фанатик. Странно, сколько лет я не замечал этого. И понял слишком поздно. Такие и бывают фанатиками — выглядящие отстраненными, но на самом деле скрывающие в себе адский огонь. Но, кажется, мы слишком увлеклись разговором. Сейчас у кого-нибудь из нас не выдержат нервы».
Но он не догадывался, у кого именно.
— Что с ним разговаривать! — рявкнул Хольд, взмахнув револьвером, его единственный глаз сверкал, — Пусть сдохнет наконец!
Маан успел пригнуть голову. Кое на что его тело, оказывается, еще было способно. Пуля пронеслась где-то совсем рядом, едва не царапнув подбородок. Сила ее была достаточна чтобы, угодив в голову, сорвать ее с места и отшвырнуть прочь. Но Хольд не собирался ограничиваться одним выстрелом.
