Забрало шлема медленно покрывалось зеленой пеленой инея. Сказывалось отключение подогрева скафандра. Выдыхаемая влага, соприкасаясь с ледяной поверхностью светофильтра, тут же конденсировалась и мгновенно замерзала, все больше и больше сужая угол обзора. Ни специальное защитное покрытие, ни пассивная система подогрева не могли остановить этот процесс, когда температура внутри скафандра отличалась от внешней среды почти на 200 °C. Изголодавшийся по кислороду мозг не мог сконцентрироваться на нескольких задачах одновременно и был полностью поглощен процессом спуска вниз по пологому склону.
— Сбавь скорость! Соблюдай осторожность! — Уилсон то и дело делал предупреждения, когда Джейдер разгонялся слишком сильно.
Похоже, недавнее падение стало хорошим уроком для скафандра. В любой момент на пути могла оказаться трещина, попадание в которую теперь точно могло стать фатальным.
Далекие торосы, представляющие из себя нагромождения огромных глыб льда и силикатов, медленно росли, с каждым прыжком становясь все ближе и ближе. Оранжевый свет освещал их рубленные вершины, обдавая теплом всю нижнюю часть обзора. Словно сам Юпитер плавился, заливая поверхность Ганимеда горячими струями раскаленного металла. Помутненный рассудок практически не улавливал колебаний цветовой гаммы, но странный стремительно нарастающий треск наконец смог привлечь притупленное внимание. Этот острый, раздражающий звук резко отличался от мягкого гула систем жизнеобеспечения скафандра и хриплого дыхания, вырывающегося из иссохшего горла.
— Дозиметр! — наконец озарило Джейдер. — Уилсон. Доложи уровень радиации.
— На данный момент четыреста двадцать миллизиверт в час. Радиационный фон постоянно усиливался с момента приземления на Ганимед.
— Четыреста двадцать миллизиверт в час! — прохрипел он, наконец остановив движение.
Россыпь ледяных фрагментов, вырванная от последнего прыжка, покатилась вниз, поднимая темные клубы пыли.
— Нормальный фон для Ганимеда — двадцать восемь миллизиверт в час, но, черт, не четыреста двадцать. Что это? Магнитная буря на Юпитере? — он обратил задумчивый взгляд на небо, где висел бушующий шар планеты-гиганта. — Четыреста двадцать миллизиверт. Твоих рук дело? Да?
— Уилсон! Почему не докладывал о росте радиации? — спросил Джейдер, найдя в себе силы перебороть скрипящую боль в горле.
— Прошу прощения. Я подумал, что рост радиации — не первостепенная проблема. Смертельной дозой для человека считается шесть тысяч миллизиверт в час. Защита скафандра способна экранировать большую часть излучения. Вы погибнете от удушья гораздо раньше, чем от радиации. Нам нельзя отвлекаться от основной задачи.
— Трудно признать, но, похоже, ты прав, железка, — действительно, ни он, ни Уилсон ничего не могли поделать с этим.
Шаг за шагом Джейдер сбегал вниз, сохраняя умеренную скорость. Налитый шар Юпитера, повисший в звездном небе, теперь казался зловещим, полным опасности и невидимой угрозы. Яркие синие полосы полярного сияния сновали над полюсами, закручиваясь в замысловатые иллюзорные вихри. Магнитная буря буквально раздирала планету.
— Ну конечно же! — вдруг воскликнул Джейдер.
Он вспомнил свое утро. Ту самую роковую поездку на лифте к Монару, наполненную рекламой криойогурта Brut-health и сводками новостей, в том числе и погодными.
— Магнитная буря, ну конечно же! И вправду очень мощная!
Сквозь покрывшийся инеем светофильтр он вновь взглянул на грациозный танец полярного сияния.
— Что если это с виду безобидное и чертовски красивое явление послужило причиной падения капсулы, а быть может, и сбоя работы целой шахты? — все эти фантастические догадки, конечно, казались маловероятными, однако Джейдер понимал, что человечество все еще пасовало перед могуществом природы в ее космическом масштабе.
Человек был слишком слаб, чтобы влиять на масштабные природные явления, и единственное, на что он был способен, — адаптироваться к ее тяжелым и враждебным условиям. Он защищался и приспосабливался к чудовищным магнитным бурям, сильнейшему радиационному фону и редким астероидам, готовым в один момент уничтожить все, на чем держалась искорка жизни в этом намертво промерзшем мире. Но сейчас он не был способен противостоять даже обычному инею, практически полностью покрывающего внутреннюю поверхность светофильтра. Еще немного — и он полностью ослепнет. Придется запускать подогрев визора, который сильно ударит по запасам кислорода.
— Капсула действительно могла не выдержать мощной магнитной бури, — размышлял Джейдер, — но шахта… Шахта должна быть хорошо защищена от любых типов электромагнитных бурь вне зависимости от их мощности.
Как инженер Джейдер понимал, что так должно было быть в идеале, однако то, что действительно произошло на шахте, все еще оставалось серьезной загадкой.
Внезапно мощный удар пришелся на правое плечо, вырвав глухой скрип из грудного гермоподшипника. Не удержав равновесие, Джейдер повалился на грунт, подняв облако темной, как прах, взвеси. Тяжелая ледяная глыба рухнула рядом, заставив скафандр дрогнуть. Не удержавшись после падения, она перевернулась и, набирая скорость, покатилась вниз, пока не врезалась в ледяной торос. От удара ее разорвало на части, разбросав крупные осколки на десятки метров. Джейдер с трудом поднялся на ноги. Из-за инея, затмившего значительные углы обзора, он не заметил ледяную глыбу, влетев в нее всем телом.
— Ах, черт! — закряхтел он, потягивая пострадавшее плечо.
Он медленно окинул взглядом трехметровый торос, из которого минутой ранее его плечо выбило крупный, ледяной обломок. Герметичность скафандра была в норме. Трещина на визоре преломляла данные индикации давления, однако с ним, видимо, было все в порядке, если не считать сниженной до 0,25 атмосферы подачи кислорода.
— Уилсон! Включи хотя бы на минуту локальный подогрев визора. За проклятым инеем я не замечаю даже огромные ледяные глыбы! Хорошо, что удар пришелся на плечо, а не на шлем, — произнес он, с тревогой осматривая трещину, поросшую слоем инея.
Индикация уровня кислорода выводила весьма тревожные данные. По-хорошему, нужно было вообще отключить все системы, так или иначе потребляющие кислород. В идеале — и вовсе перестать дышать. Не дожидаясь, пока показатели уровня упадут еще ниже, он медленно двинулся вперед, скрываясь в скоплении ледяных глыб и торосов.
— Странно, как я вообще смог выбить обломок из твердого, как камень, льда. При минус ста пятидесяти градусах Цельсия лед становится настолько плотным, что его вообще сложно уже назвать льдом. Но эта ледяная глыба была хрупкой. Метанол или аммиак? Должно быть, здесь целое поле летучих элементов. То, что под ногами, тоже обладает низкой прочностью. Нужно быть осторожнее.
Уклон вниз наконец сменился умеренным подъемом, и теперь он пробирался вверх в лабиринте нависающих скал и ледяных глыб. Огромные торосы, обливаемые светом Юпитера, приобретали зловещий, пугающий вид. Джейдер не знал, было ли все так на самом деле или же страдающий от гипоксии мозг сам рисовал эти страшные картины. Изуродованные силуэты ледяных глыб были изъедены трещинами и следами многовековой эрозии. Изрытая, перекошенная поверхность грунта рисовала ломаный контур мрачного рельефа. Нависающие зубья огромных ледяных карнизов отбрасывали глубокие контрастные тени на многие десятки метров.
Джейдер поежился. Мертвый космический холод вновь пронизывал его тело, пробираясь все глубже и застывая где-то внутри. Было ли это следствием работы воображения или холод действительно проникал сквозь изоляцию скафандра, понять было крайне тяжело. Затуманенный рассудок постепенно терял свою объективность. Джейдер посмотрел на индикацию температуры.
— Минус сто пятьдесят четыре градуса Цельсия — температура внешней среды. Шесть градусов Цельсия внутри скафандра.
Даже на фоне выключенного подогрева скафандр остывал быстрее, чем он предполагал.
— Эта планета точно решила меня прикончить, — стиснул зубы Джейдер.
