– Насколько я могу догадаться, сэр, вас спасла мисс Мод, дочка профессора, – вежливо сказал Джимс.
– Мисс Мод?
– Да, сэр! Она выбросилась из окна обсерватории на провода высокого напряжения.
– Выбросилась?.. Каким же образом это могло спасти меня?
– Леди держала в вытянутой руке медную подзорную трубу, которой и замкнула провода, пролетая мимо них… Короче говоря, она, если сказать попросту, пережгла пробки.
– М-да… не пробки пережгла, а вызвала короткое замыкание линии, – поправил Кленов задумчиво. Потом, словно спохватившись, он вскочил и нетвердой, но торопливой походкой пошел к выходу.
Шофер направился за Кленовым, а Джимс с профессиональной тщательностью стал обследовать помещение. От его взгляда не ускользнуло ничто, даже недокуренная сигарета Кадасимы и осколок от его очков.
Мод сидела рядом с отцом на садовой скамейке. Она видела, как вышел из дома Кленов, как ускорил он шаг, направляясь к ней, как, наконец, побежал.
С широко открытыми глазами он остановился перед ней.
Мод улыбалась, а он, запыхавшись, говорил:
– Как же так? Вы спасли меня… Это ведь очень опасно – прыгать из окна!
– Я все видела в телескоп, мистер Джон, – слабым голосом произнесла Мод.
– Но ведь… ведь можно было просто выбросить на провода трубу…
– О нет, Джонни, – вмешался Холмстед, – труба могла отскочить и не замкнуть сразу двух проводов. Надо было крепко держать ее в вытянутой руке.
– И я не могла поступить иначе, – добавила Мод и постаралась улыбнуться.
Кленов совсем растерялся от этих простых слов:
– Право, я не смею выразить… Я готов теперь для вас… тоже выпрыгнуть из окна.
Он смотрел на Мод и словно видел ее впервые. Синие глаза, светлый пушок на щеке… Когда она выросла? Странно, почему раньше он не замечал, как она хорошо улыбается?
Холмстед похлопал Кленова по плечу: – Все хорошо, что хорошо кончается, мой молодой друг!
Вельт очнулся первым. В чувство его привела мучительная боль в затылке и левой половине лица, перерезанной рубцом.
Шурша бумагой, он с трудом приподнялся и пополз к телу Ганса. По дороге ему попался стек. С проклятьем он поднял его.
Разбросав бумагу, прикрывавшую Ганса, он с тревогой склонился над ним, но тут же вскочил возмущенный. Ганс храпел, он мирно спал: обморок перешел в сон.
– Какая скотина! – процедил сквозь зубы Вельт и бесцеремонно толкнул Ганса ногой.
Ганс сел, растерянно оглядываясь.
Вельт сердито повернулся к нему спиной и, превозмогая боль, встал. Но, взглянув в окно, Вельт забыл обо всем.
Там, за окном, рядом с Мод, держа ее руки в своих, сидел Кленов.
Вельт готов был закричать. Он чувствовал, что теряет сознание. Эта сцена было той каплей, которая переполняет даже бочку…
– Хэлло, джентльмены, – прозвучал сзади голос. – Как вы поживаете? Чутье сыщика никогда не обманывает! Наконец-то я нашел вас!
Вельт резко обернулся.
Гнев, дикий, безотчетный гнев застилал ему глаза. Перед ним глупо улыбалась физиономия сыщика Джимса.
– Идиот! – закричал Вельт.
Джимс никак не думал, что это могло относиться именно к нему. Он подошел совсем близко к Вельту и, потирая руки, сказал:
– Вы спасены, джентльмены! Спасены мной! Вельт заскрипел зубами от ярости и сжал стек. Снова в лаборатории раздался свист…
Мистер Джимс вскрикнул и схватился за лицо. Тайный агент Интеллидженс сервис ничего не видел левым глазом и дрожал от обиды и боли.
– Клянусь кровью, это неслыханное оскорбление!
Это никогда вам не простится! – закричал он и выбежал из лаборатории. Дверь хлопнула.
– Идиот! – еще раз крикнул Вельт и, обессиленный, повалился на пол.
Сидя на ворохе бумаги, Ганс тупо смотрел на него.
Глава V. Комиссия американского сената
Мистер Вельт-старший подошел к окну.
Из его особняка на Риверсайд-драйв был виден море-подобный Гудзон с высокими обрывистыми берегами. Над ними выступали ломаные силуэты Джерсей-сити, Хобокена, Вихевкека.
По реке плыли пароходики, сновали неуклюжие паромы с тоненькими трубами и пустыми чревами, где помещаются перевозимые экипажи и железнодорожные вагоны. По набережной медленно катились автомобили. Шины их оставляли на мокрой мостовой быстро исчезающие следы.
Старик долго смотрел в дождливую, туманную даль, сжимая в руке нераспечатанный государственный пакет.
В кабинет вошел секретарь и почтительно склонил голову.
Старик быстро повернулся:
– Как здоровье Фреда? Вы узнали?
– Положение серьезное, сэр. Мистеру Фредерику предстоит трепанация черепа. Профессор Миллс не теряет надежды…
Старик скомкал письмо и опустился в кресло. Рукой он закрыл глаза.
Сквозь пальцы он видел стекло, по которому медленно стекали дождевые капли. За окном стало мутно.
Вельт вздохнул. Секретарь исчез.
Долго смотрел на плачущее стекло мистер Вельт, прозванный на Уолл-стрите Волком за несокрушимую, уничтожающую силу своих миллионов. Потом распечатал скомканный конверт.
Ах, это то самое, о чем так просил его сын!
В письме мистер Вельт-старший ставился в известность, что он включен в число членов комиссии американского сената, которая должна в строго секретном порядке ознакомиться с изобретением доктора Кленова, работающего в лаборатории профессора Холмстеда в Аппалачских горах. Мистер Кленов избрал американский сенат своим посредником в общении с воюющими странами, предполагая продиктовать им свою волю, подкрепленную полуфантастической угрозой. Мистер Кленов известен как человек нормальный во всех отношениях, а авторитет его шефа, известного американского исследователя профессора Холмстеда, заставляет верить в существование действительно серьезных научных работ, дающих возможность молодому ученому разговаривать языком политика. Ознакомление с этими работами в свете оценки их значимости для Соединенных Штатов и поручается комиссии сената.
Мистер Вельт прошелся по комнате. Мысли о сыне и его друге Кленове перемешивались у него в голове.
Зачем понадобилось назначать эту поездку именно сегодня, в день операции!
Старик насупился и вытащил часы.
Немец по происхождению, Вельт был аккуратен во всем, что касалось дела. До момента отъезда комиссии сената, где он участвовал в качестве военного эксперта как владелец военно-промышленного концерна, оставался час; до начала операции профессора Миллса – два с половиной часа.
