Керн убит… убит ударом дубины дикого потомка, дикаря из выжившего на Венере племени людей…
Сзади слышался размеренный голос робота:
— Для постройки бетонной дороги понадобится пятьдесят семь миллионов долларов, считая по объявленной фирмой "Смит" стоимости. Превосходно, выгодно, прославлено.
Вуд сел.
Никакой дубины над ним не было.
Робот не лежал, а стоял у входа в пещеру и бубнил.
Керн перевернулся на другой бок, застонал и произнес сквозь зубы:
— Мы должны выжить, должны… Хотя бы пришлось ждать сто лет.
Вуд потер виски.
Голова пылала.
— Бред! — прошептал он. — Бред… Но действительность не лучше.
Вуд опустился сначала на локоть, потом упал на пол.
Щека его ощутила мокрый камень.
"Русские, — подумал Вуд, — если бы они знали… Неужели?.." Мысль ускользала, проваливалась во мрак.
Венерианские микробы сделали свое дело.
Глава вторая
Соловей-разбойник
Из зарослей гигантских папоротников доносился звенящий визг.
Внезапно он оборвался, и из чащи на болото выплыла странная машина. Она напоминала автомобиль-амфибию, но была без колес.
Диски циркульных пил, которыми разрезались лианы, еще вертелись.
Когда машина появилась над кочками болота, из-под ее корпуса взвились фонтаны воды.
Могучие воздушные струи, бившие вниз, выгоняли воду из луж, создавая под корпусом машины воздушную подушку, которая и удерживала ее над поверхностью.
Небольшой реактивный двигатель обеспечивал вездеходу значительную скорость по любой дороге, вернее, без дороги, в лесу, по болоту, даже над водой.
В вездеходе сидели три человека в скафандрах. Но только один был в шлеме, остальные, привыкая к новым условиям, были без шлемов.
За рулем сидел инженер Добров. На его бритом черепе выступили капельки пота. Он смотрел вперед острым взглядом.
Лицо Алеши было мокро от пота, дышал он тяжело, но глаза его были веселы. Вокруг были башнеподобные деревья с вершинами, похожими на струи фонтана, густой, душный, всегда туманный воздух, неясные тени разбегающихся живых существ, отпугнутых воем дисковых пил.
Алеша никак не мог освоиться с тем, что он на чужезвездной Венере, минута за минутой проходили в его памяти часы, проведенные на чужой планете.
Планер американцев пронесся над ракетой "Знание" и исчез.
Каждые полтора часа, когда "Просперити" пролетал над районом посадки "Знания", Мэри Стрем все тревожнее сообщала, что не может нащупать радиолокатором планер.
В последний раз она вызвала к микрофону командора и умоляла не считать Вуда и Керна погибшими…
Илья Юрьевич хорошо понимал ее состояние, говорил с ней тепло, подбадривал, но после такого разговора становился суров и молчалив, строго потребовал от помощников ускоренного выполнения всей программы исследований, не позволял в то же время отходить далеко от ракеты. Сам он собрал интереснейшую коллекцию минералов и попутно передал Алеше для гербария несколько любопытных образцов растений. Гербарий Алеши выглядел странным. Слишком крупным было все найденное им в мире без трав и цветов.
Добров спустил из ракеты вездеход, который предназначался для коротких путешествий. Рассчитанный на двух наблюдателей, он представлял собой передвижную исследовательскую станцию, был снабжен разнообразной аппаратурой и даже вооружен скорострельной пушкой.
Между собой исследователи говорили о силе магнитного поля, много превосходившей земную, об обнаруженной здесь древней для Земли геологической эре, о воздушных потоках, которые, очевидно, позволяют летать даже очень крупным животным, об обнаруженном в лесу сильном радиоактивном фоне, а думали… об американцах.
Надежда была только на Мэри Стрем.
Всякий раз, устанавливая связь с "Просперити", Алеша подключал к радиоприемнику свой шлемофон, чтобы голос Мэри был слышен во всех скафандрах.
На этот раз сквозь треск атмосферных разрядов проввучал тонкий, радостный голос Мэри. Счастливая, она повторяла без конца, что обнаружила движущуюся металлическую точку. Это мог быть только робот!
— Вот здорово, Машенька! — крикнул Алеша и побежал к люку, чтобы спуститься к Богатыреву и Доброву.
— Сколько по прямой до робота? — спросил Богатырев. — Она сказала семьдесят миль?
— Только семьдесят… Совсем пустяки… Мы мигом домчимся на вездеходе! — говорил Алеша, спрыгивая с лестницы на камни.
Богатырев шел к вездеходу, около которого возился Добров.
— Шоссейных дорог здесь нет, — напомнил Добров. — Путь через джунгли, через морской пролив, по склону вулкана.
— Вот именно! — подхватил Алеша. — Пешком им не дойти.
— Вездеход рассчитан на двоих, — напомнил Добров.
— Я поеду на нем один. Вернемся втроем. Снимем кое-какую аппаратуру.
— Один? — с иронией спросил Илья Юрьевич, кладя Алеше на плечо руку. Ты, Алеша, умнее всех местных ящеров.
— Разлучаться нельзя, — подтвердил Добров.
— А поэтому нужно соединиться, — твердо сказал Илья Юрьевич. Вездеход разгрузить, взять только самое необходимое, снять пушку.
Добров молча покачал головой.
— Много места занимает кислород, — оживился Алеша. — Мы сбережем его, если по крайней мере половину времени проведем без шлемов.
Тщательно изучив состав атмосферы и поведение собаки Пульки, они уже пробовали дышать венерианским воздухом.
Вездеход разгрузили, взяли только самое необходимое. Когда снимали скорострельную пушку, Добров был особенно мрачен.
Взяли два гранатных ружья и автомат. Алеша вооружился… кинокамерой.
Приподнявшись на воздушной подушке, вездеход двинулся в чащу.
Алеша в последний раз посмотрел на ракету. Она, вся в опалинах, обожженная при спуске, показалась ему такой земной и родной, что у него защемило сердце.
Он представил, как воет сейчас оставленная в ракете Пулька…
В зарослях было так темно, что Добров включил прожекторы. В их лучах поблекли мокрые корни.
Дисковые пилы резали колючие заграждения. Лианы мертвыми змеями падали на влажную почву.
И вот вездеход вырвался на простор болота. Здесь можно было двигаться быстрее.
Сквозь туманную дымку виднелись конические горы вулканов. Их вершины были Скрыты тучами.
Вездеход мерно скользил над болотом. Богатырев, сидя на носу, держал в руках ружье. Алеша то и дело брал кинокамеру и снимал все, что видел на пути.
Вдруг сзади, откуда-то из пройденной чащи, раздался пронизывающий звук, свистящий, скребущий по коже, взвивающийся на самые высокие ноты и не исчезающий, а словно продолжающий звучать, непонятным образом действуя не только на органы слуха, но и на нервные центры.
