А еще советникам министров не давит на душу непосильное бремя власти — ответственность за жизни миллиардов людей.
Дорс заметила, что Гэри снова погрузился в раздумья и отрешился от окружающей действительности. Она действовала мягко, но настойчиво, и Гэри пришлось перепробовать кучу аппетитных лакомств и побеседовать со множеством людей.
Представителей потомственного дворянства легко было отличить в любой толпе по роскошным претенциозным одеяниям. А ведущие ученые, экономисты, генералы и прочие меритократы предпочитали носить форменные одежды своей профессии.
«А ведь я в какой-то степени сделал политическую заявку», — сообразил Гэри. Надев профессорскую мантию, он тем самым как бы намекнул всем присутствующим, что впервые за сорок лет премьер-министром может стать не потомственный дворянин.
Не то чтобы он намеревался произвести именно такое впечатление… Гэри хотелось верить, что все произошло совершенно случайно.
Невзирая на официальный правительственный курс на возрождение старинных традиций, представители остальных трех классов на этом приеме были практически не заметны. Слуги одевались в неброские серые и коричневые костюмы, которые, на первый взгляд, казались совершенно одинаковыми. Они редко заговаривали с кем-то первыми. Как правило, они крутились возле какого-нибудь аристократа и подсказывали ему сведения или даже обороты речи, которые их шикарно наряженный компаньон потом использовал в спорах. Аристократы не блистали хорошим образованием, особенно в области математики. Кое-кто не умел даже выполнить простейшего сложения и вычитания. Это — удел машин.
Гэри пришлось призвать на помощь всю свою наблюдательность, чтобы высмотреть среди гостей представителей четвертого класса — бюрократов, «Серых». На фоне остальных гостей они выглядели как воробьи среди павлинов.
А ведь «Серые» составляют около одной шестой населения Трентора… Отобранные по системе тестов Гражданской Службы, они прибывали на планету-столицу из самых удаленных закоулков Империи, жили строгой, почти монашеской жизнью, проходя курс обучения, а потом отправлялись обратно, продолжать служение в родных мирах. Постоянно сменяясь, служители в сером проходили через Трентор, как река сквозь проточный водоем. О них редко вспоминали, хотя они были повсюду, такие же обыкновенные, неприметные и непременные, как серые стальные стены Трентора.
Гэри подумалось, что такой могла быть и его собственная жизнь. Этим способом выбирались из грязи многие смышленые ребята, которых Гэри знал на Геликоне. Только вот Гэри сумел пробиться сквозь бюрократические преграды и попал сразу в Академию — он мог играючи решать простые тензорные уравнения восьмого уровня. Ему было тогда десять лет.
Древние руэллианские традиции провозглашали: гражданин — наивысший класс из всех существующих. Теоретически подразумевалось, что даже сам Император делит верховную власть со всеми прочими гражданами Империи.
Однако самый многочисленный социальный класс Империи был представлен на подобных приемах в основном слугами, которые разносили по залу еду и напитки и были еще более незаметными, чем «Серые». Большую часть населения Трентора составляли простые рабочие, торговцы, техники из всех восьми сотен секторов планеты-столицы — и никому из них просто не было места на таких пышных сборищах. В традиционном перечне классов они не значились вообще.
Что же касается эксцентриков, деятелей искусства — последнего, пятого традиционного класса Империи, — то уж их-то как раз очень трудно было не заметить. Музыканты и жонглеры давали представления по всему залу, развлекая благородных гостей. Представители этого класса были самыми малочисленными, зато бросались в глаза в любом обществе.
Сейчас центром внимания публики был воздушный скульптор, расположивший свою переносную мастерскую у стены. Дорс подтолкнула мужа, и Гэри присмотрелся к скульптору повнимательнее. Он слышал об этом новом течении в искусстве — создании скульптур в воздухе. «Статуи» делались из окрашенного в разные цвета дыма, который скульптор быстро выдыхал тщательно отмеренными порциями. Жутковатые, похожие на привидения из сказок, причудливые фигуры плавали в воздухе прямо над изумленными зрителями, постепенно спускаясь к самому полу. Некоторые представляли собой карикатуры на заносчивое дворянство, в точности копируя их чрезмерно пышные, крикливые наряды и вычурные позы.
Гэри эти воздушные фигуры показались довольно занятными, только вот… слишком уж быстро они распадались на бесформенные облачка дыма, слишком быстро таяли в воздухе, не оставляя после себя ничего стоящего. Ничего, кроме обрывков воспоминаний.
— Это все нынешняя мода, — услышал Гэри замечание одно-то из стоявших неподалеку гостей. — Поговаривают, скульптор прибыл прямиком из Сарка.
— Из мира Возрождения? — недоверчиво переспросил его сосед, широко раскрыв глаза. — Вам не кажется, что это немного неуместно? Кто его сюда пригласил?
— Говорят, приглашение исходило от самого Императора. Гэри нахмурил брови. Сарк… Оттуда были доставлены и симуляторы личностей… «Мир Возрождения, надо же!» — раздраженно пробормотал он, осознав наконец, что именно не понравилось ему в призрачных фигурах — их мимолетность, эфемерность. Исчезая в хаосе, превращаясь в ничто, они олицетворяли собой неотвратимость краха всего, что существует в мире.
Гэри еще смотрел в сторону скульптора, когда тот выпустил в воздух очередную живописную карикатурную композицию. Первая фигура была сделана из дыма насыщенного темно-красного цвета, и Гэри не мог догадаться, кого она изображает, пока Дорс не ткнула его локтем под ребра и не сказала, смеясь:
— Да это же ты!
Гэри сумел удержаться и не разинул рот от удивления, лихорадочно соображая, какие политические последствия может повлечь за собой подобная демонстрация. Но тут скульптор выпустил второе облако дыма, и бледно-голубые потоки сложились в легко узнаваемую карикатурную копию Бетана Ламерка с гневно сведенными к переносице густыми бровями. Призрачные фигуры висели в воздухе одна напротив другой, Селдон улыбался, а Ламерк хмурился.
И этот призрачный Ламерк выглядел полным дураком, с выпученными глазами и сжатыми в узкую щелочку губами.
— Кажется, нам самое время вежливо покинуть зал, — тихонько проговорила девушка, которая сопровождала Гэри Селдона и его супругу.
Академик с облегчением согласился.
Когда они вернулись домой, Гэри пребывал в полной уверенности, что распустил язык на приеме исключительно по той простой причине, что немного перебрал стима. Человек, который так лихо отбрил известного своим остроумием Ламерка, ни капельки не походил на рассудительного, неспешного в речах и суждениях Гэри Селдона. Ученый решил, что впредь будет осторожнее со стимуляторами.
