А все было просто. Когда он увидел эту женщину - лет тридцати, уже не юную, усталую очень и не очень испуганную, пожалуй, даже меньше всех предыдущих испуганную, именно в тот момент нарыв прорвался. Он сразу заметил, что женщина больна.
Женщина стояла чуть ссутулившись, и оранжевая вуалетка-невидимка с этакой узорчатой изящной тюбетеечкой, заранее снятая, покачиваясь, свисала с ее правой руки. Она ждала, что ее пропустят, явно ждала, и... черт!.. тут невозможно объяснить сколько-нибудь понятно... Хаяни откинул свою вуалетку, подошел к женщине вплотную, взял за плечи (мешал автомат в руке) и поцеловал ее в губы. Женщина отшатнулась.
- Дурак! - заорал Сентаури, а Ниордан сказал наждачным голосом:
- Вторая. Обоих.
- Ну, зачем, зачем, идиот, кретин, пиджак, ну что ты наделал, что доказал, к чему?!!
Женщина билась в руках конвойных и пронзительно визжала, а Хаяни сказал Сентаури:
- Будь так добр, проводи меня до машины.
И тот, яростно глядя ему в глаза, сдерживая себя, ответил:
- Пожалуйста.
МАЛЬБЕЙЕР
В зал входят какие-то люди, среди них - Мальбейер. По пути очень вежливо кивает спинам диспетчеров. Молчу, молчу, молчу!
- Ну, как, не поймали еще?
- Нет, - отвечает Дайра и снова наклоняется к файтингу. - Продолжайте.
- Это вы не мне, - уточняет Мальбейер.
Дайра отрицательно мотает головой (тише!) и поднимает указательный палец.
- Тут женщина одна, - слышится в наушниках. - Триста пятый, говорит, провожала. Кинстер, похоже, туда садился.
- Какой, говоришь, рейс?
- Триста пятый. На Рамс.
И Дайра замирает и уже ничего не может. Мальбейер, причудливо изломившись, глядит ему в глаза, а спрятать их невозможно, не может скаф чувствам своим поддаваться, нельзя ему. Триста пятый на Рамс, на Рамс, триста пятый, пялится, что он так... триста пятый, триста пятый, вдвоем, ах ты, как же нескладно все получается!
- Список пассажиров. Срочно! - говорит Дайра.
Не понимают. Не понимают!
- Триста пятого рейса список!
- Какой список, вы что! Давно уже никаких списков не ведем, - говорит один из диспетчеров. У него лицо как натруженная ладонь. Остальные молчат. Дайра морщится и тихонько стонет, словно с досады. - Как карантин кончился, с тех пор и не ведем.
- В чем дело? - спрашивает Мальбейер, а глаза у него горят, он все понял, однако спрашивает, зачем?
- Свяжитесь с триста пятым. Когда у них связь? Скорее.
Диспетчер с натруженным лицом заглядывает в свои бумажки и глухо отвечает:
- Связь через двадцать минут. Вызвать вне графика?
- Да. Нет. Испугаются. Еще паника начнется. Подождем.
Что-то бормочет файтинг, и Дайра отвечает что-то, сам толком не знает что, но видно, все правильно говорит, потому что никто не удивляется и не переспрашивает, Мальбейер, наклонившись вперед, с хищным лицом мечется по диспетчерской и ничего нельзя сделать, подождал бы денек, ну, опоздал бы к занятиям, господи, зачем же я его гнал-то... зачем же так старался избавиться, полицейские, застывшие в оцеплении, оцепеневшие в оцеплении, оцеплевшие в оцепенении...
- Друг капитан, - говорит Мальбейер, - надо бы распорядиться, чтобы их ждали на всех посадочных площадках маршрута.
Пока Дайра отдает нужные приказания, вводят женщину. Дама средних лет, в прошлом шикарная, модное лицо, но от него уже мало помощи, все в прошлом.
Скаф, который ее привел, с видимым наслаждением откидывает вуалетку.
- Вот она. Та, что Кинстера видела.
Дама вертит в руках микроскопическую сумочку. Суетливо кивает в подтверждение. На ней изящный шлемвуал "Молодежный", вуалетка прозрачная, коричневого цвета.
- Вы можете снять свой шлем, - говорит Дайра. Он терпеть не может разговаривать с женщинами в шлемвуалах. Со смерти жены. Нервное. Дама мнется и отвечает: "Боюсь".
- Можете не бояться. Здесь находятся только те, кто прошел проверку.
Он смотрит на скафа, который ее привел, и спрашивает взглядом, прошла ли проверку она. ("Первым делом", - говорит скаф.)
- Не надо ждать! - неожиданно для себя взрывается Дайра. Связывайтесь!
- Триста пятый, - говорит второй диспетчер и все поворачиваются к нему. - Триста пятый, подтвердите связь.
- Но вы уверены, что я не заболею? - спрашивает дама.
Мальбейер мурлычет ей что-то галантно-успокаивающее.
- Триста пятый, слышу вас хорошо! Пять, девять, девять.
- Триста пятый, как у вас там?
- Э-э-э, дорогой друг, - обращается Мальбейер к диспетчеру с натруженным лицом (тот сидит рядом с проводящим связь). - Нельзя ли сделать так, чтобы и мы слышали?
В следующую секунду зал наполняется смутным ревом и шипением.
- ...по курсу. Только что прошли Сьен Беф. А кто на связи?
- Я, Леон, - отвечает диспетчер.
- Привет, Леон. Не узнал тебя. Счастливым будешь. Слушай, что за суматоха там началась, когда мы взлетали?
Леон поворачивается и смотрит на Дайру. Тот отрицательно качает головой.
- Все в порядке, - говорит Леон. - Недоразумение. Все в порядке.
Но голос его выдает немного.
- Значит, все хорошо?
- Хорошо. Все хорошо. Следующая связь в тринадцать сорок. Отбой. Говорит диспетчер и отодвигает зачем-то микрофон. На лбу у него выступил пот.
- Это мы поспешили, дорогой друг, - замечает Мальбейер. - Как бы он не заподозрил чего-нибудь. Паника, это, знаете...
- Клятая война, - говорит диспетчер.
ДАЙРА
Он всем корпусом поворачивается к даме.
- Какой он был, импат, которого вы видели? Опишите.
- Ах, я не знаю. Эти вуалетки... стройный, высокий, очень-очень нервный. Очень. Я сразу подумала что...
- Как одет?
- М-м-ммм, - дама картинно заводит глаза, на щеках - красные пятна. Он был такой... в сером костюме... ботинки лакированные, глухой серый костюм, с горлом... что-то парикмахерское, а вуалетка - ничего особенного, шлем такой рогатый, знаете? Костюм расстегнут. Жарко. Но он был вообще очень растрепан и неопрятен.
- Что значит "неопрятен"?
- Ногти, - улыбается дама. - Длинные грязные ногти. Спутанные волосы. Из-под шлема. Все неприлажено, будто не его. А что теперь будет с Элен?
- С кем?
- С моей сестрой, Элен. Она тоже этим рейсом. Ей, правда, не в сам Рамс, но...
- Уведите ее, - говорит Дайра. - Мешает.
- Нет, вы мне скажите! - взвизгивает дама, но скаф бесцеремонно уволакивает ее за дверь, и Дайра кричит вслед:
- Я не знаю, что с ними будет!
СЕНТАУРИ
Женщина слабо охала, повиснув на руках конвоиров. Без вуалетки - она оставила вуалетку в осмотровой, - она казалась неодетой.
Сентаури шел метрах в полутора позади конвоя.
- Хаяни, постой. Пару слов.
А Хаяни, будто только и ждал этого, послушно повернулся и сделал два шага к приятелю.
- Хаяни... Послушай, дружище. Ты... не из-за того, что я сегодня... Не из-за меня, нет?
