Адам повиновался.
— Слушайте все! — сказал унтер-офицер. — Сегодня была произведена инспекция комнат. Майор проводил ее лично. И знаете, что он обнаружил? — Он раскрыл записную книжку. — Арчи пятьдесят шесть дробь один. Вы… Вы знаете, кто?.. Под вашим шкафом полно пыли. Кроме того, на сапоге оторвалась подметка. Лежите, мы поговорим позже!
— Аллан! Где он? Ах да, бегает кругами! Антон! На ваш противогаз посмотришь-блевать хочется. Тупая скотина! Сколько недель вы его не чистили! Стекла чем-то залеплены. Фильтр воняет. И еще на вашей форме не хватает пуговицы. Альберт…
Все это было скверно, но Абель чувствовал себя увереннее по мере того, как капрал подбирался к нему. Майор проявил поразительное внимание. Ничто не укрылось от его взгляда. Он испугался? А может, почувствовал угрозу? В массе замеченных недостатков промахи Абеля должны затеряться.
— Абель пятьдесят шесть дробь семь. Вы, идиот, храните мыло в сапоге. Может, вы рехнулись? А для чего вы используете мыльницу? Болван! Ваша одежная щетка заросла грязью. В вашем матраце-дыра. Почему вы не доложили об этом? Остин…
Пронесло. Дыра в матраце-мелочь. Но мыло в сапоге! Он забыл об этом, совершенно забыл. Это было потрясающее открытие: и он может что-то забыть. И он совершает ошибки. Человек, которым стал Абель, перестав принимать одурманивающие средства, совершил ошибку. Теперь придется защищаться не только от других, но и от себя самого.
— Я еще не закончил, — сказал капрал. — У меня еще одно сообщение. На складе украден карманный фонарь. Он найден за соседним бараком, засунутым в водосточную трубу. Кто знает, как попал туда этот фонарь? Кто видел что-то подозрительное?
Стало тихо. Никто не осмеливался шевельнуться. Произошло что-то чудовищное. Саботаж. Любое движение сейчас, после сообщения унтер-офицера, могло вызвать подозрение.
— Так никто ничего не видел?
Остин. Это, конечно, Остин. Абель бросил свой фонарь в шахту для мусора, в эту закрытую крышкой яму сбрасываются все отходы; с шумом падают они в глубину. Однажды, опустошая мусорный бак, Абель заглянул туда-жидкость растворяла любые предметы за несколько секунд. Там шипело и булькало, а потом ни следа от мусора не оставалось. Он посоветовал Остину сделать то же самое, но этот дурак не пошел с ним, когда они возвращались в барак. Только теперь Абель узнал, что тот сделал.
— Майор приказывает доложить о самых незначительных наблюдениях. Капрал сделал паузу. Потом сказал:
— Если кто оказался соучастником, но доложит об этом сейчас, он освобождается от наказания. Никто ничего не вспомнил?
Молчание.
— Майор великодушен. Если кто что-нибудь заметил, он должен был доложить об этом сразу. И все-таки он не будет наказан.
Вновь он сделал паузу.
— Кто доложит нечто, способствующее расследованию, сходит разок к ангелам.
Слова эхом отдались в помещении, ударили в голову. Их даже никто сразу не понял.
Капрал повернулся на каблуках и вышел из барака.
Наверно, никто из солдат сегодня не смог скоро уснуть. Абелю пришлось действовать чрезвычайно осторожно. К счастью, не надо было делать ничего такого, что производило бы шум. Он увлажнил маленькие кусочки мыла слюной и принялся мять их под одеялом один за другим, пока они не стали эластичны и не соединились в один кусок. Для ствола этого было достаточно. Теперь он добавил немного сапожного крема. Украдкой он несколько раз извлекал кусок из-под одеяла, чтоб убедиться, что краска нанесена равномерно и достаточно плотно. Постепенно масса приобрела тот оттенок, какого Абель и добивался — матовый блеск металла.
Когда, к его радости, это удалось, он скатал массу в тонкую колбаску, чтоб потом завернуть ее в фольгу. Быстрыми, ловкими движениями раскатывал он массу, сильно сдавливая руками, так что диаметр ее постепенно уменьшался, пока не получился нужный размер пистолетного ствола.
Вновь Абель откинул одеяло, испытующе разглядывая дело рук своих. Получилось чересчур длинно. Он откусил по кусочку с обоих концов, потом отполировал ствол об остов кровати. Еще раз проверил результат: со стороны отличить имитацию от настоящего пистолетного ствола было невозможно.
Окончательно он завершил свои приготовления при чистке оружия. Всего несколько движений рукой-это было даже легче, чем утаивание в каждый из предыдущих дней одной части пистолета. Не было даже необходимости особенно прятать муляж. Слегка прикрытый рукой. он выглядел частью пистолета. Внешнее подобие стало почти полным, когда Абель палочкой, служащей для чистки ствола, продырявил в мыльной массе отверстие- входное отверстие ствола. Не сомневаясь в удаче, Абель сунул муляж в карман, дожидаясь заключительной проверки. На сей раз не нужно было даже подводить товарища, чтоб разыграть отвлекающий маневр. За спиной он ослабил винт, отделил от пистолета настоящий ствол, вставил свою самоделку, снова затянул винт, мыльная масса легко поддалась его действиям.
Капрал ничего не заметил, принимая у Абеля пистолет. Ничего не подозревая, он сунул его в боковое окно склада. Настоящий ствол Абель спрятал под подкладкой куртки.
Понятно, что рассказ сестры вызвал у Фила подобие шока, но, проанализировав собственные ощущения, он понял, что вовсе не утратил от этого вкуса к жизни. Не стало это помехой и в тайных его упражнениях.
Как и раньше, его чрезвычайно занимал ящик с клавишами и кнопками. Похоже, Крис не рассказала главному врачу о случившемся, и это наверняка было против правил; Филу не хотелось втягивать ее во все новые конфликты, и он не стал расспрашивать о назначении отдельных кнопок. Но как только представилась возможность, он попробовал нажать одну за другой; оказалось, они помогали, не вставая с постели, менять кое-что в палате: открыть или зашторить иллюминатор, сделать воздух теплее или, напротив, прохладнее, включить и выключить вентилятор, подрегулировать освещение. Кнопок с более сложным назначением обнаружить не удалось.
Потом Фил открыл, что кровать его на колесиках и, освободив тормоз, можно чуть-чуть передвигаться. Вращая колесико внизу, можно было, словно в коляске, катиться вперед и назад, правда, лишь настолько, насколько позволяли тянущиеся от приборов провода и трубки.
Предметом особых его усилий был видеоаппарат. Он пытался подкатить кровать ближе, и наконец это удалось-пришлось, правда, чуть подтащить за собой пульт со шкалой и экраном кардиографа.
Сначала он дотянулся до доски, висевшей рядом с телеэкраном на крючке. На ней записано было несколько номеров: центральный узел-006, шеф-011, канцелярия-283, дежурная ночная сестра- 268, и еще какие-то, интересные для него лишь тем, что их он не стал бы набирать ни при каких обстоятельствах. Наконец он нажал кнопку включения и прислушался. Тихий писк подтвердил, что аппарат включен. Фил выбрал наудачу номер 631 и с усилием повернул диск: 6-3-1. Он внимательно смотрел на экран, но тот остался темным. Может, номеров было не так много?
