Он вернулся на место водителя, грузовик вновь взмыл в воздух и быстро полетел к мастерской.
Во всяком случае, Изидору больше не надо было слушать бьющие по нервам хрипы электрокота.
«Ерунда какая! — подумал он. — Знаешь ведь, что слышишь всего лишь имитацию, что вопли издает динамик! Тем не менее все внутри выворачивается наизнанку. Вот бы подыскать другую работу!»
Изидор вздохнул. Если бы не IQ-тест, с которым ему не удалось справиться, он бы ни в жизнь не согласился на эту унизительную работу, которая к тому же плохо влияет на психику. С другой стороны, фальшивые страдания эрзац-животных ничуть не беспокоят Милта Борогроува и их общего босса, Ганнибала Слоута.
«Выходит, это только я такой, — подумал Джон Изидор. — Наверное, когда человек, став специалом, деградирует, то есть шагает вниз по ступенькам эволюционной лестницы и погружается в болото загробного мира… Ой, лучше об этом вообще не думать!..»
Ничто не угнетало его больше, чем то мгновение, когда он сравнивал свои нынешние умственные способности с теми, которые у него были раньше. День ото дня сообразительность и энергичность в нем таяли. Он ничем не отличался от тысяч похожих на него специалов, и все они двигались к куче пепла, превращаясь в живое хламье…
Для компании он включил приемник и настроился на аудио-версию шоу Бастера Френдли, которая сопровождала телепередачу ежедневно по двадцать три «горячих» часа непрерывно. Оставшийся от суток час отводился на две религиозные проповеди, прерываемые десятью минутами тишины.
— …рад вновь видеть вас на шоу, — сказал Бастер Френдли. — Давайте поприветствуем Аманду. Насколько я помню, прошло уже почти два дня с того момента, как ты здесь побывала. Скажи, дорогая, тебя взяли в новый фильмец?
— Я сабиралась натчать снимаца есчо фтчера, но они сахатели, тчтоп я натчала ф семь.
— В семь утра? — уточнил Бастер Френдли.
— Та, фее ферно, Байстер, ф семь утра! — Аманда Вернер хохотнула своим знаменитым смехом, почти имитирующим смех Бастера.
Аманда Вернер и несколько других красивых, элегантных, полногрудых леди из стран, названия которых не упоминались, плюс несколько так называемых сельских юмористов составляли — с некоторыми вариациями в очередности участия — основу шоу. Женщины вроде Аманды Вернер никогда не снимались в фильмах и никогда не участвовали в театральных спектаклях. Они жили своей собственной красивой жизнью, являясь гостями бесконечной программы Бастера. Изидор как-то даже прикинул, что они торчат в студии до семидесяти часов в неделю.
И когда только Бастер записывает, кроме телешоу, еще и радиопередачи? И как Аманда Вернер находит время, чтобы ходить к нему в гости всякий день, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом?.. И как им удается трепаться без умолку? Они же никогда не повторяются. Во всяком случае, Изидор ни разу не ловил их на этом. Их реплики, всегда остроумные, всегда новые, не были похожи на заранее отрепетированные. В телепередачах у Аманды переливались волосы, глаза сверкали, зубы сияли белизной. Она никогда никуда не уезжала, никогда не выглядела уставшей, никогда не запиналась, отвечая на бесконечные остроты, шутки и гэги Бастера. Шоу Бастера Френдли в телевизионной и радиоверсиях не только транслировалось через спутник на всю Землю, но и передавалось на колониальные миры. Предприняли даже трансляцию передачи в сторону Проксимы — на случай, если колонизация достигнет этой звезды. Доберись «Саландер-3» до цели своего полета, путешественники обнаружили бы там поджидающего их Бастера Френдли. И удовольствию их не было бы предела…
Впрочем, было в Бастере и то, что вызывало недовольство Джона Изидора. Тонкими, почти незаметными намеками Бастер высмеивал эмпатоприемники. И не от случая к случаю, а постоянно. Собственно говоря, он потешался и в данный момент.
— …никто не бросает в меня камни. — Бастер трепался все с той же Амандой Вернер. — И коли я соберусь взобраться по какому-нибудь склону на горку, то не забуду взять с собой пару бутылочек пива «Будвайзер»!
Аудитория в студии расхохоталась, послышались дружные аплодисменты. А Бастер продолжал:
— И я выложу вам архиважную новость, когда совершу восхождение. Засекайте время — новость явится к вам точно через десять часов!
— Фосьми и меня, тарагой! — заливалась Аманда. — Кроме пифа, фосьми и меня! Ф тот тень, когта они шфырнут ф тепя камень, я прикрою тепя сфоим телом!
Аудитория просто заревела от восторга, а Джон Изидор почувствовал бессильный гнев, от которого сразу заломило затылок. Почему Бастер Френдли постоянно издевается над мерсеризмом? Никто еще не решался на такое. Ведь Уилбура Мерсера даже ООН поддерживает. А американская и советская полиция публично заявили, что мерсеризм снижает преступность, поскольку граждане стали чаще сочувствовать соседям. «Человечеству необходимо как можно больше эмпатии!» — неоднократно заявлял Титус Корнинг, Генеральный секретарь ООН. Быть может, Бастер строит насмешки из зависти и ревности, предположил Изидор. Это, несомненно, объясняло бы многое, ведь они, Бастер и Уилбур Мерсер, явно соперничают. Но что за соревнование развернулось между ними? За что они борются?
Да за наши души, решил Изидор. Они сражаются за право контролировать наши психические сущности; с одной стороны — эмпатоприемники, с другой — гогот и насмешки Бастера Френдли.
Надо рассказать об этом Ганнибалу Слоуту, решил он. И спросить, верно ли мое предположение. Слоут должен знать ответ.
Посадив грузовик на крыше клиники Ван Несса, Джон быстро отнес контейнер, в котором лежал неподвижный эрзац-кот, вниз, в кабинет Ганнибала Слоута. Когда Изидор вошел, мистер Слоут оторвался от инвентарного перечня запасных частей, его серое, как пепел, лицо нахмурилось и покрылось рябью морщин. Словно вода под ветром… Ганнибал Слоут не был специалом, он просто был слишком стар, чтобы эмигрировать, и потому был вынужден доживать свои годы на Земле. Пыль постепенно разрушала его — лицо стало серым, серыми сделались и мысли; ноги потеряли силу, и былая энергичная походка превратилась в качающуюся и неуверенную. Он смотрел на окружающий мир сквозь очки, в буквальном смысле запорошенные пылью.
По каким-то причинам мистер Слоут никогда не протирал стекла очков. Похоже, он просто признал свое поражение и перестал сопротивляться радиоактивной пыли, и она давным-давно приступила к грязному процессу погребения мистера Слоута под собой. К настоящему времени пыль уже почти отняла у него зрение. За те немногие годы, что ему остались, она лишит его и остальных органов чувств, и в итоге у мистера Слоута останется только дребезжащий, напоминающий воронье карканье, голос, который, впрочем, тоже вскоре умолкнет навеки…
