Больше он никогда не видел такого количества народа. А последнего человека он видел с полгода назад. Тот пришел с дальних холмов, не с тех, где живут эти сумасшедшие, решившие поиграть в первобытное племя: мужики охотятся, а всем заправляют бабы — смешно! Еще в самом начале, когда он начал жить в пещере, они к нему приходили и говорили: «Давай иди к нам!». Хныщ покачал головой и потянулся за луком.
Лук он сделал не сам, зачем что-то делать самому, если знаешь, где это можно взять.
В городе до сих пор можно взять все. Ну, почти все. И ножницы, и нож, и одежду. И лук со стрелами. Магазины разграбили сразу, в первый же месяц, когда поняли, что света больше не будет. Но оставались склады. Их тоже стали грабить, только вот Хныщ прикинул, что ему понадобится, и сделал запас. Перенести все сразу было невозможно, и потом, кто знает, вдруг придется бросить пещеру и искать другое жилище, а город — до него всего-то пара часов ходу, так что всегда можно прийти и взять необходимое.
А они тогда испугались, когда он натянул тетиву и направил стрелу прямо в грудь одному из толпившихся у пещеры мужчин.
Тогда они все боялись, он тоже еще боялся.
Лес — это не город, холмы — не улицы.
Здесь пахнет по-другому, здесь ты сам становишься другим.
Сейчас они бы просто убили его, копьем, палицей, такой же стрелой, только из самодельного лука. Но тогда они ушли. Смылись. Ретировались.
Исчезли, растворились, канули.
Время поглотило их, то самое время, которое Хныщ ненавидит.
Он ухмыльнулся и подумал, что если бы не пещера, то он бы давно уже умер. Хоть в лифте, хоть без лифта, но сон сыграл бы в руку, и его бы уже не было.
Он притащился к себе на третий этаж, в ту самую квартиру, где они жили когда-то с матерью. Прошел на кухню и нашел свечи. Зажег и решил кому-нибудь позвонить, но потом вспомнил, что света нет, а значит, телефон не работает — ни такой, ни мобильный. В холодильнике таяло, в квартире было темно и неуютно. Хныщ прошел в спальню и, не раздеваясь, лег на кровать. Что-то произошло, но никто не может сказать ему что. Бесполезно включать телевизор, нет никакого смысла мучить радио. Голоса умерли, лица пропали. Мир внезапно сжался до размеров его спальни, было хорошо слышно, как учащенно бьется сердце.
Если бы свет не погас, то он сейчас поехал бы на свидание. Они сидели бы в кафе и о чем-нибудь говорили. Им бы звонили по мобильным телефонам, и они бы отвечали. Играла бы музыка.
Чего ему так сейчас не хватает, так это музыки.
До сих пор он жалеет, что так и не выучился играть ни на одном инструменте. Например, на гитаре. Нет, когда-то он играл на гитаре, еще в школе, но очень плохо. Однако если бы он мог тогда предполагать, что случится, то выучился бы играть на флейте. Или кларнете. А лучше всего — на саксофоне.
Саксофон у него был. Он прихватил его из города лет десять назад. Просто нашел в одной из разгромленных квартир. Вроде бы альт — ведь альт всегда поменьше размером, чем остальные. Хныщ не знал, как надо в него дуть, но иногда доставал инструмент из футляра, вставлял мундштук и пытался что-то воспроизвести. Получалось нечто безобразное, отдаленно напоминающее брачную песнь обезумевшего лося.
Лоси частенько подходили к пещере, но он предпочитал не убивать их. И не то что было жалко. Просто еще в самом начале, на первом году своей жизни между этих холмов, Хныщ понял: он здесь — незваный гость, чужой из чужих, пришелец, которому местные позволили спасти свою шкуру. Лоси были из местных, и они были красивы. Если уж убивать, то зайцев и барсуков, а еще — охотиться на птицу и ходить к реке ловить рыбу. Голодным не останешься.
Только вот музыки все равно не хватало. Той, к которой он привык. Зачем-то он прихватил с собой из дома все свои компакт-диски, и они до сих пор аккуратно стояли на полочке возле музыкального центра. Телевизор, музыкальный центр, компьютер. Бесполезная груда ненужного дерьма. Из саксофона он хотя бы мог извлечь пару звуков. Так что саксофон был полезен. А вот все эти штуковины…
Хныщ хмыкнул. Осень в этом году удалась на славу. Легкие туманы по утрам и безоблачное голубое небо днем. И припекающее солнце. Надо бы свистнуть Волка и пойти к реке, самому посидеть на песочке, а Волк будет ловить рыбу — как называются эти большие, похожие на форелей?…
Волк появился два года назад. Хныщ возвращался вечером домой, хотя смешно называть домом пещеру. Солнце уже скрывалось за вершинами деревьев. Не начало заката и не конец, а середина. Еще можно не зажигать костра, и так все видно, но уже темнеет, и только розоватые отблески солнца, как давно забытый электрический свет — ведь навряд ли он был таким.
И тут он услышал поскуливание.
В кустах, возле тропинки.
Хныщ скинул лук, положил его на траву и подлез под можжевельник.
Серый комочек, плачущий и дрожащий.
Хныщ до сих пор не знает, откуда тогда взялся щенок. Может, действительно его подкинули лесные боги? Смех смехом, но с годами такой жизни ты понимаешь: они есть и пристально следят за тобой. И если ты не обижаешь их, выказываешь им определенное уважение, то они приходят на помощь. Хныщ не убивал лосей, уступал дорогу медведям и избегал встреч с волками. Ведь и лоси, и медведи, и волки — посланники лесных богов. Вот зайцы и барсуки — другое. Хныщ ставил на них ловушки, а сейчас, когда Волк вырос, то стало еще проще, тот сам уходил на охоту и приносил добычу, а значит, его действительно послали лесные боги, как послали ему и эту пещеру. Еще много-много лет назад, в совсем другое время, когда мир был иным и ярко горел свет.
Про пещеру Хныщ вспомнил той самой, первой, ночью.
И утром, собрав рюкзак со всем необходимым, отправился не на работу, а за город.
На работу идти было бессмысленно, света все еще не было — ни компьютер включить, ни позвонить и сказать, что ты заболел.
На улицах царил хаос, светофоры не горели, машины неслись ополоумевшими стадами. Видимо, уже начиналась агония, где-то раздавались выстрелы, звенели разбиваемые стекла магазинов.
Пожары еще не начались, они вспыхнут к вечеру.
Хныщ попытался вспомнить, как далеко ему идти. Когда они наткнулись на пещеру, выезжая на очередной пикничок, то все было просто: ехали на автобусе, потом вышли, дошли до озера, расположились, Хныщ пошел побродить по окрестностям и наткнулся на чернеющий в зелени густого кустарника лаз.
Сейчас-то он хорошо знает, что это за кустарник.
Тут и шиповник, и можжевельник, и гибкая ивовая лоза.
Но тогда он просто увидел лаз и отпрянул, повернул прочь и пошел к уже подгулявшим коллегам, распевающим песни и жарящим шашлыки.
