Но все равно, рано или поздно, корабль взрывается.
Мы меняли пилотов, что было особенно болезненно, ибо эти люди срастались со своими кораблями. Время и напряжение перемены лишь отодвигали криз одиночества. Один из врачей придумал точное определение: синдром одинокого человека. Оно очень точно определяло ситуацию. Но была и другая трудность - нехватка пилотов. Только немногие годились для этой профессии и тех лишений, которые она с собой несла. В конце концов мы больше не могли найти подходящих людей, и корабли были вынуждены лежать. А от этого зависит жизнь колоний и их выживание, что для колонистов одно и то же.
Так что корабли продолжали мчаться сквозь пространство, опасные, как бомбы с запущенным часовым механизмом. Теперь мы могли частично заменять пилотов новыми людьми, которые получали самое полное образование, какое мы только могли им дать. Это была последняя надежда человечества. Я, вероятно, увижу множество удивленных лиц, когда скажу... Нет, позднее.
Перейдем к слушанию дела. Преступление - это убийство.
Убийство одного из космических пилотов. За убийство не может быть никакого прощения, уклонения, понимания.
А теперь об обстоятельствах. Вы знаете обстоятельства этогодеяния. Обвиняемый признался и сказал, что не хочет опровергать это признание. Эти более чем путаные обстоятельства заставляют меня выдвинуть следующее требование.
- Мое обвинение гласит: "В равной мере виновны как ведомство Империи, так и обвиняемый. Пятьдесят на пятьдесят".
В зале поднялась суматоха.
Присутствующие вскакивали, образовывали маленькие группки и начинали громко и горячо дискутировать. Рыцарь Рено, неподвижно замерев, сидел на месте. Тьерри, буквально пронзивший капитана взглядом, заметил намек на хорошо скрытую улыбку.
Так, улыбается человек, находящийся на пороге смерти. Губы и рот Тьерри пересохли, и он, взяв стакан с водой, осушил его. Потом стал ждать конца суматохи. Рено начал нажимать на маленькую белую кнопку перед собой, делая определенные промежутки.
Два серебристо-белых робота очнулись от своего пассивного оцепенения, быстро подошли к барьеру и заговорили. Их динамики были переключены на синхронное воспроизведение, так что оба голоса сливались в один. Очень громко и на частоте, без труда перекрывающей любой шум, машины сказали:
- Суд просит вас снова сесть и успокоиться. Кроме того, он просит не оскорблять недостойным поведением Здание Суда. Прошу вас, господа, успокойтесь.
Им пришлось повторять это до тех пор, пока наконец снова не воцарилась тишина.
Рыцарь Рено коротко улыбнулся и нажал на кнопку. Роботы повернулись и возвратились на свое место.
- Продолжайте, Тьерри, - приказал Рено.
- Обвиняемый должен подвергнуться наказанию, потому, что он совершил убийство. Мы знаем, что по закону существует чисто необходимая оборона, но он должен был понять, что в данном случае речь идет не о необходимости обороны, а об убийстве.
Империя тоже должна быть наказана за допущенное нарушение обязанности проинформировать обо всем своих граждан. Каждый из нас знает, что существуют космические пилоты. Каждый из нас знает, что они являются собственностью правительства и что каждое нападение на них является тяжким преступлением, ибо направлено против самой Империи.
Но эта Империя до сегодняшнего дня забывала сказать нам, что космические пилоты обладают особым статусом. Они получили его не потому, что являются личностями и их обучение своеобразно и дорого стоит, а по другим причинам. Эти основания я охотно позволю изложить Председателю Высокого Трибунала, Рыцарю, капитану Рено де Вожу. Но как представитель обвинения я требую пожизненной ссылки обвиняемого - ссылки на Исат.
По рядам присутствующих прокатился ропот удивления. Тьерри подождал несколько секунд, потом продолжил. Голос его зазвучал резко.
- Как председатель обвинения я требую полного возмещения ущерба всем людям, прямо или косвенно связанным с этим делом, ущерба, какого бы рода он ни был. Далее, я требую, чтобы администрация Империи немедленно сняла табу, которое она незаконно наложила на космических пилотов примерно сто лет назад. Потом я требую, чтобы был издан закон или постановление, обязывающее проинформировать каждого гражданина Империи, какое положение занимают эти люди, почему их скрывают от общественности, почему контакт с ними может быть смертельным. Смертельным для этих людей и для того, кто коснется их или же заговорит с ними.
Я прошу Высокий Суд принять все это во внимание. Благодарю вас.
Тьерри фон Найвард сел, откинулся на спинку стула и с застывшим взглядом стал ждать реакции на его речь и особенно на ее последнюю часть. Он не ошибся. Реакцией Ъыло новое, на этот раз сдержанное волнение. Потом роботам наконец удалось успокоить людей.
Альфард гигантским, режущим глаза диском висел в тридцати градусах над городом. Плоская пустыня дрожала от жары и яркого света; медный свет причинял боль. Длинные, черные тени двух людей нападали на раскаленный ад песка. Рэнделл и Ногуэра молча смотрели друг на друга. С трудом подавленная ненависть примитивной натуры, казалось, буквально потрескивала над этой сценой, словно электрические разряды. Семь тысяч километров и полмиллиона лет отделяли этих людей от цивилизации.
- Страх? - вполголоса спросил Рэнделл, и на его висках набухли вены.
Никакого ответа. Там лежало матово-черное, вонзившееся рукояткой в песок оружие. Машина убийства, при помощи магнитного поля стреляющая семисантиметровыми стальными иглами на сотню метров. При попадании в цель острия игл нагревались до четырех с половиной тысяч градусов и прогрызали почти все материалы.
Поток воздуха принес с собой запах, напоминающий запах эвкалиптов; кожистые листья синих олив высыхали на жаре. Анжанет, застыв, вцепилась в пластиковый косяк двери, не способная вымолвить ни слова; она только бессмысленно покачивала головой. Словно сошедший с ума аппарат Морзе, в руке Рэнделла засвистела ссфайра. Обе тени все еще не двигались.
- Ни один мужчина, космонавт, - резко и презрительно сказал Рэнделл, ни с одной женщиной не сделает того, что сделал с ней ты. Нет, если бы я только знал и мог это предотвратить. За такие вещи на Техедоре побивают камнями. Возьми же наконец оружие и защищайся, или ты и этого не можешь?
Рэнделл почти терял дар речи от ненависти и гнева. Он указал на оружие. В прекрасных глазах Ногуэры засветился след туманного понимания, и он, словно марионетка, двинулся к темному пятну на песке. Потом он взял оружие в левую руку, неловко ощупал его и по ошибке коснулся спуска. Пистолет выстрелил с громким щелчком, и игла вонзилась в угол жилого вагончика. Пылающие осколки пластика разлетелись во все стороны, а раскалившийся материал потек на землю. Потом Ногуэра что-то понял. Он перебросил оружие в правую руку, перевел взгляд с оружия на Рэнделла, потом снова на оружие.
