Даже дышать легче, несмотря на перегрузку. Даже не жалко усилий, чтобы вылезть из бака, разыскать деликатесы, закатить торжественный обед. С тостами за первую производную. Теперь беспокоиться не о чём. Пожирая атомы, верный фотонный конь несёт и несёт нас по беговой дорожке космоса к заветному финишу. Догоняем, догоняем, догоняем. Уменьшается и уменьшается отставание. Сегодня 45 световых суток, а там 44… 43… А там поравняемся, а там обойдём…
Единственная забота — время убить. Не знаю, чем занимал голову Пэй. Лично я вспоминал тома с поручениями. Надо же будет вообразить себе все эти шубки, платьица, туфельки, сапожки, браслеты и серьги, очки, протезы, слуховые аппараты, механические игрушки, кухонные автоматы, кресла для безногих, заказанные пославшими нас Ведь феям надо это изобразить толково, зримо: форму, расцветку, покрой, устройство, материал… Но это потом. До того прежде всего разобраться в тайне пещеры. Серия опытов. Опыты и начнутся с заказов. Что феи выполняют, что не способны выполнить? Тут мы и поймём, как организована эта феерия.
Недели две прожил я в блаженном благодушии. За Пэя не ручаюсь, он все вздыхал, ворочаясь в своём баке. А дальше в покой вторглось нечто несуразное.
Наблюдения не подтвердили расчётов.
Ничего мы не выиграли на самом деле. Когда у нас было 0,84 с — и у них было 0,84 с. У нас стало 0,85 с — и у них 0,85 с. Сегодня у нас 0,88 с, значит, и у них 0,88 с. Как бы надетые на жёсткую ось, мчатся в пустоте две ракеты, сохраняя все ту же дистанцию — 45 световых суток.
Что это означает? Только одно: “Паломник”, как и мы, ввёл тройную нагрузку. Но не могли же эти неженки и сибариты вдруг, без подготовки, взвалить на себя тройную тяжесть! Следовательно, как и мы, они легли в анабиоз, оставив только двух-трех дежурных инженеров.
— Вероятно, все управление поручили автоматам, — говорит Пэй. — Этого надо было ожидать. На “Паломнике” лучшие конструкторы мира. Джэй недаром их взял с собой. Конечно, они не сидели сложа руки.
— Тогда и нам нужна полнейшая автоматизация, Пэй. Прошляпили мы с тобой. Пускай роботы уложат нас спать, и кончатся споры, прибавить или не прибавлять две десятые. Машинам и пяти— и десятикратная перегрузка ничто.
Пэй хмыкает с насмешливым сомнением:
— Берёшься? Справишься?
Прикидываю мысленно.
Сейчас мы с Пэем все контролируем, проверяем, устраняем неполадки и принимаем решения. Если мы спим, надо дублировать все наши действия. Ко всем важным узлам пристроить автоматы контроля, смонтировать ремонтные роботы — сегодня у нас их всего два. В роботехнике я не очень силён — это специальность братьев Сэев. Но самое сложное — принимать решения. Надо предусмотреть и ввести в программу все возможные неожиданности, все причины аварий, а также все каверзы, которые могут придумать для нас на “Паломнике”. Программу лучше бы поручить Рэю, тут он мастер. И наконец, программа для пробуждения. Предполагалось, что я разбужу Гэтту и Сэтгу, а потом уже под наблюдением наших медичек мы вернём к сознательной жизни всех остальных. Как же проинструктировать автоматы, чтобы они ничего не упустили в тонком и рискованном процессе выхода из анабиоза? Тут нужны все знания Гэтты и Сэтты.
— Будить придётся, — говорю я Пэю. — Всю команду, кроме Джэт-ты только.
— Буди, буди, и поскорей! — В тоне Пэя насмешка. — И подготовь честное признание, что зря терзал всех нас, а теперь не знаешь, как выбраться.
Я представил себе мрачные лица просыпающихся, вообразил, как это каждому в отдельности заново объясняю, почему не сумел обойтись без их помощи, покорно сношу ворчание Сэя Большого, язвительные насмешки Малого, презрительную улыбку Рэя. И после всего, испив чашу унижений до дна, начинаю оправдываться, что я не виноват, не мог предусмотреть все финты “Паломника”.
“Ну и что же ты предлагаешь теперь? — спросит Рэй с кислой миной. — Полную, стопроцентную автоматизацию? Что это даст?”
В самом деле, что даст?
Помню, наш профессор по теории изобретательства говорил, что всякий конструктор должен начинать с вечного двигателя, то есть мысленно представить себе идеально выгодную машину, не потребляющую энергию, без трения, без веса, невозможную машину, которая ничего не тратит и даёт всё, что нужно. На практике-то будет что-то похуже этого идеала. Но иной раз видишь сразу: выигрыш от идеала так мал, что и тужиться, изобретать подобное не стоит.
Допустим, стопроцентная автоматизация смонтирована. Что это даст в итоге?
Мы не отстанем, только и всего.
А нам обогнать надо.
“Раздумье в баке” — так назвал бы я следующую главу, если бы делил свою жизнь на главы.
Почему раздумья в баке, а не действия? Потому, во-первых, что тело протестует. Так трудно выбираться наружу, так утомительно перемещать себя, поневоле прежде всего спрашиваешь: “Стоит ли двигаться? Нельзя ли обойтись? Подожди, подсчитай, взвесь, не пори горячку!” И расчёт неизменно показывал: горячку пороть незачем, можно и не вылезать из жидкости.
Лишний вес развивал вдумчивость. Интересно бы провести анкету: кто вдумчивее, тощие или толстяки?
Раздумья преобладали ещё и потому, что мы с Пэем вдвоём не способны осуществить радикальные переделки. За каждым предложением неизбежно следует: “Придётся разбудить ребят”. Но лишний раз будить лежащих в анабиозе не просто и не безвредно. Не скажешь, посоветовавшись: “Ладно, обойдётся без тебя, спи дальше!” Нужны серьёзные основания, следует все продумать, предусмотреть, рассчитать… И: “Сиди, Гэй, нечего горячку пороть!”
Итак, на сцене все те же лохани с мутноватой жидкостью. Лупоглазые существа в чёрных трико, пристёгнутые за пояс к стенке. Лениво шевелятся руки, лениво всплывают пузырьки из-под воротника, лениво барахтаются в тяжёлой голове неповоротливые мысли, неуклюжие, нечёткие, словно спросонья. Из этих медлительных мыслей надо выстроить что-то разумное, изящное, оригинальное, до чего не додумались на “Паломнике”.
— Тужишься понапрасну, там же лучшие умы собраны! — бубнит Пэй. — Мы против них кустари, мы подмастерья. Не тебе тягаться с ними, самонадеянная ты личность, Гэй.
— Согласен, мы кустари, мы подмастерья. Но тягаться взялись, обещали обогнать. На каждый их выпад должны придумать ответ. Кто придумает за нас?
— А ты воображаешь, что там будут сидеть сложа руки? У Джэя лучшие конструкторы мира. Они давно продумали всю партию на десять ходов вперёд. На что ты надеялся, собственно говоря?
Вот именно, на что мы все надеялись?
Говоря коротко, на выносливость. Надеялись на энтузиазм и возмущение, на то, что мы, молодые, крепкие и сердитые, больше приложим усердия, больше усилий, чтобы обогнать, и в конце концов обгоним.
