— И, как видно, вы — единственный человек, которому что-то известно, — прибавил Дэйвенпорт.
— Итак, приступим, — заключил сенатор Гиббс.
И я стал рассказывать свою повесть во второй раз. Я не торопился, говорил обстоятельно обо всем, что видел, стараясь не упустить ни одной мелочи. Меня не прерывали. Раза два я умолкал на минуту — может, о чем — нибудь спросят? — но в первый раз Дэйвенпорт просто кивнул: продолжай, мол, а потом все четверо только молча ждали, чтобы я опять заговорил.
Это порядком действовало на нервы, уж лучше бы они меня перебивали. Все мои слова падали в молчание, как в яму, я пытался хоть что-то прочесть по их лицам, понять, много ли до них доходит. Но — ни единой ответной искорки, никакого движения не мог я уловить на этих застывших физиономиях. Да ведь и правда, как нелепо, наверно, все это звучит…
Наконец-то я все досказал и откинулся на стуле.
По ту сторону барьера беспокойно зашевелился Ньюком.
— Прошу извинить, джентльмены, но я решительно протестую. Не понимаю, с какой стати мы сюда тащились и выслушивали эти нелепые россказни.
— Артур, — перебил сенатор Гиббс, — за мистера Картера поручился мой старый друг Джералд Шервуд. Я знаю Шервуда больше тридцати лет, и уверяю вас, он очень проницательный человек, в высшей степени трезвый и деловой, но при этом не лишенный воображения. Как ни трудно нам принять сообщение мистера Картера или, во всяком случае, некоторые частности его сообщения, я все же убежден, что от них нельзя просто отмахнуться, мы должны их обсудить. И позвольте вам напомнить, что это первые конкретные данные, на которые мы можем опереться.
— Мне тоже трудно поверить хотя бы одному слову, — сказал генерал Биллингс. — Но ведь вот этот барьер — неопровержимое свидетельство, хоть он и недоступен нашему сегодняшнему пониманию. Безусловно, положение таково, что мы вынуждены будем и дальше принимать на веру свидетельства, которые превосходят наше понимание.
— Давайте предположим на минуту, что мы решительно всему поверили, — подсказал Дэйвенпорт. — Попробуем поискать в этом какое-то рациональное зерно.
— Это невозможно! — взорвался Ньюком. — Это вызов всему, что мы знаем!
— Мистер Ньюком, — возразил биолог, — человек только и делает, что бросает вызов всему, что он знал прежде. Лишь несколько веков назад он твердо знал, что Земля — центр Вселенной. Каких-нибудь тридцать лет назад, даже и того меньше, он знал, что люди никогда не смогут побывать на других планетах. Сто лет назад он знал, что атом неделим. Ну, а мы с вами? Мы знаем, что время — это нечто из веки веков непостижимое и неуправляемое и что растения не могут быть разумными. Так вот, разрешите вам сказать, сэр…
— Вы что же, всему этому верите? — спросил генерал.
— Ничему я не верю. Это было бы весьма необъективно. Но я считаю, что нам надо повременить с окончательным суждением. По совести скажу, я с восторгом займусь этой проблемой, понаблюдаю, проведу кое — какие опыты и…
— Вы можете и не успеть, — сказал я.
Генерал круто обернулся ко мне.
— А разве поставлены какие-то сроки? Вы об этом не упоминали.
— Верно. Но у них есть способ нас поторопить. Они в любую минуту могут пустить в ход очень веские доводы. Хотя бы — двинуть дальше этот барьер.
— И далеко они способны его продвинуть?
— Вы можете гадать с таким же успехом, как и я. На десять миль. На сто. На тысячу. Понятия не имею.
— Вы говорите так, как будто они вообще могут столкнуть нас в межпланетное пространство.
— Не знаю. По-моему, они и это могут.
— По-вашему, они так и поступят?
— Возможно. Если увидят, что мы все тянем и водим их за нос. Не думаю, чтобы им этого хотелось. Мы им нужны. Им нужен кто — то, кто может применить на практике накопленное ими знание и тем самым придать ему смысл. По-видимому, до сих пор они не нашли никого, кто был бы на это способен.
— Но нельзя же решать наспех! — запротестовал сенатор. — Нельзя допустить, чтобы нас подгоняли. Нужно очень много сделать. Необходимо обсудить все это на самых разных уровнях — в государственном и международном масштабе, с экономистами, с учеными.
— Мне кажется, сенатор, — сказал я, — все мы забываем главное. Мы сейчас имеем дело не просто с другим государством, с другими людьми. Мы имеем дело с чужими существами, с пришельцами из другого мира.
— Это все равно, — сказал сенатор. — Мы должны действовать так же, как всегда.
— Оно бы неплохо, только надо еще, чтобы они нас поняли, — заметил я.
— Придется им подождать, — сухо сказал Ньюком.
Меня взяло отчаяние. Безнадежно. Ничего тут нельзя решить, человечество не готово к этой встрече, мы только все испортим, все загубим. Пойдут нескончаемые споры, разговоры и переговоры, обсуждения и словопрения, — и все на нашем, человеческом уровне, все только с наших позиций, никто даже не попытается понять, что думают и чего хотят пришельцы.
— Учтите, что в речи просителей выступают они, а не мы, — заявил сенатор. — Они, а не мы начали переговоры, они хотят доступа в наш мир, а не наоборот.
— Пятьсот лет назад белые прибыли в Америку, — сказал я. — Очевидно, тогда они выступали в роли просителей…
— Но индейцы были дикари, варвары! — возмутился Ньюком.
Я кивнул:
— Вы совершенно точно выразили мою мысль.
— У вас не слишком удачная манера острить, — ледяным тоном произнес Ньюком.
— Вы меня не поняли, — сказал я. — Я и не думал острить.
— Пожалуй, в этом что-то есть, мистер Картер, — заговорил Дэйвенпорт. — По вашим словам, эти растения уверяют, что они хранят огромные запасы знаний. И, как вы полагаете. это — познания многих разумных рас.
— Так они мне сказали.
— Запасы знаний, связанных между собой и приведенных в систему. Не просто свалка разнородных сведений.
— Да, именно система, — сказал я. — Только учтите, я не могу утверждать это под присягой. Я никак не мог проверить, правда ли это. Но Таппер, который говорил за них, уверял меня, что они никогда не лгут.
— Понимаю. — сказал Дэйвенпорт. — В этом есть логика. Им незачем лгать.
— Однако они не вернули вам полторы тысячи долларов. — вставил генерал Биллингс.
— Не вернули.
— А говорили, что вернут.
— Да, это они мне твердо обещали.
— Значит, они лгут. И они хитростью заставили вас принести на Землю какую-то штуку, которую вы считали машиной времени.
— Это они очень ловко подстроили, — заметил Ньюком.
— Не думаю, что мы можем всерьез им доверять, — сказал генерал Биллингс.
— Но послушайте, — спохватился Ньюком, — мы уже стали разговаривать так, как будто поверили каждому слову этой басни.
