Глядя на эти смутные фигурки, скорчившиеся на земле, я ощутил спокойствие и мир. Ведь в этом и есть могущество смерти. Не было разорванных на куски, все лежали в привычных позах, словно уснули. Не было видно следов агонии и боли. Даже лошади казались спящими. Ни одно тело не раздулось, ни одна нога не торчала. Все поле битвы выглядело аккуратным, приличным и слегка романтичным. Конечно, сценарий отредактировали. Именно так большинство людей, живущих в мое время, представляют себе битву под Геттисбергом. Многие поколения забыли о жестокости, грубости и ужасе войны и набрасывали на нее рыцарскую мантию, создавая скорее сагу, чем отчет о боевых действиях.
Я знал, что это неверно. Я знал, что, стоя здесь, я почти забыл, что это спектакль, и ощутил волнение, чувство гордости и славы. И меланхолию.
Мул перестал кричать, у одного из костров запели. За спиной шелестела листва деревьев.
«Геттисберг, — подумал я. — Я был здесь в другое время, в другом мире и стоял на этом — самом месте, и старался вообразить, как все это выглядело…»
Теперь я видел по крайней мере часть поля битвы.
Я пошел вниз по склону и тут услышал, как кто-то позвал меня по имени:
— Хортон Смит!
Я повернулся. Вначале я не понял, кто меня позвал, но потом заметил его, сидевшего на колесе разбитой пушки. Я разглядел его силуэт, заостренную голову с копной волос, кувшинообразные уши. Но он не подпрыгивал гневно, как раньше. А просто сидел, как на насесте.
— Вы опять тут, — сказал я.
— Вам помог Дьявол, — заявил Судья. — Это неправильно. Стычка с Дон Кихотом не должна приниматься в счет, а без помощи Дьявола вы не пережили бы канонаду.
— Ладно. Значит, мне помог Дьявол… Ну и что?
— Вы признаете это? — оживляясь, воскликнул он. — Вы признаете, что вам помогли?
— Вовсе нет. Это вы так говорите, а я этого не знаю. Дьявол ничего не говорил мне о помощи…
Удрученный, он тяжело опустился на землю.
— Тогда ничего нельзя сделать. ТРИ — волшебное число. Таков закон, и я не могу его исправить, хотя, — резко добавил он, — мне этого очень хочется. Вы мне не нравитесь, мистер Смит. Совсем не нравитесь.
— Я испытываю к вам те же чувства.
— Шесть раз! — взвыл он. — Это безнравственно. Это невозможно. Никто никогда не выдерживал и трех раз.
Я подошел ближе к опушке, на которой сидело существо, и пристально взглянул на него:
— Если вас это утешит, я ни о чем не договаривался с Дьяволом. Я просто просил замолвить за меня словечко, но он ответил, что не может этого сделать. Дьявол сказал, что закон есть закон и он бессилен.
— «Утешит»! — заверещал страшилище Судья, подпрыгивая от гнева. — Почему вы хотите меня утешить? Это еще одна хитрость, еще один грязный человеческий трюк?
Я резко повернулся.
— Убирайся! — прокричал я. — Что толку пытаться быть вежливым с таким ничтожеством…
— Мистер Смит! — крикнул он мне вслед. — Мистер Смит!
Я не обратил на это внимания и продолжал идти, спускаясь по склону.
Слева от себя, за забором из штакетника, я увидел смутные очертания белого фермерского домика. Часть забора оказалась разрушена. В окнах горел свет, и во дворе топтались привязанные лошади. Это, вероятно, был штаб генерала Мида, и сам генерал находился здесь. Если бы я захотел, я мог бы взглянуть на него, но я не хотел. Я продолжал спускаться по склону, ибо этот Мид не был настоящим Мидом, а разбитая пушка — настоящей пушкой.
Вокруг меня слышались голоса, изредка я смутно улавливал человеческие фигуры, торопящиеся по холму, то ли с поручениями, то ли по своим делам.
Тропинка у меня под ногами стала резко опускаться, и я увидел, что она заканчивается узким оврагом, края которого поросли деревьями. В овраге горел костер. Я попытался свернуть, потому что не хотел ни с кем встречаться, но я уже зашел слишком далеко. Из-под моих ног покатились камни, и я услышал резкий окрик.
Я остановился.
— Кто здесь? — повторил тот же голос.
— Друг, — ответил я, не зная, что еще сказать. Возле костра кляцнуло ружье.
— Джэд, не волнуйся, — послышался другой голос с характерным произношением и протяжными интонациями. — Тут не может быть мятежников. И даже если бы они были, теперь они мирно настроены.
— Я просто хотел проверить, — ответил Джэд.
— Спокойнее, — сказал я, подходя к костру, — я не мятежник. Оказавшись на свету, я остановился, давая им возможность осмотреть меня. Их было трое: двое сидели у костра, третий, с поднятым ружьем, стоял.
— Но вы не из наших, — сказал стоящий в стороне. По-видимому, это был Джэд. — Кто же вы, мистер?
— Меня зовут Хортон Смит — я репортер. Человек с протяжным произношением сказал:
— Подсаживайтесь к огню, если у вас есть время.
— Есть, — ответил я.
— Мы можем вам рассказать, — проговорил молчавший до сих пор человек. — Были в самой гуще. Вон у той рощицы.
— Минуточку, — попросил человек с протяжным произношением. — Нет надобности рассказывать ему. Я видел этого джентльмена раньше. Он был с нами. Может, все время. Я видел его. Потом стало горячо, и мне некогда было обращать внимание на других.
Я подошел к костру. Джэд прислонил ружье к дереву и вернулся на свое место у огня.
— Мы поджарили свиные потроха, — сказал он. — Если вы голодны, можем поделиться с вами.
— Да, голоден, — сознался я, усаживаясь. Рядом со сковородкой стоял кофейник. Я принюхался к запаху кофе. — Похоже, что я пропустил обед и завтрак тоже.
— Тогда вы справитесь с этим, — сказал Джэд. — У нас есть несколько лишних сухарей. Я сделаю вам сандвичи.
— Нужно поколотить сухари о что-нибудь, чтобы стряхнуть насекомых, — предложил человек с протяжным голосом. — Если вы только не хотите есть их в качестве мяса.
— Послушайте, мистер, — бросил третий, — вам, похоже, досталось по голове.
Я поднес руку к черепу. Пальцы снова стали липкими.
— Оглушило, — ответил я. — Пришел в себя совсем недавно. Должно быть, осколок снаряда.
— Майк, — проговорил Джэд, обращаясь к человеку с протяжным голосом, — почему бы тебе и Эйсе не промыть ему рану и не посмотреть, насколько она опасна? А я тем временем налью ему кофе.
— Все в порядке, — успокоил я его, — всего лишь царапина.
— Лучше взглянуть, — настаивал Майк. — Идите по Тайтаунской дороге. Немного к югу отсюда найдете лекарей. Вам чем-нибудь смажут рану, чтобы не было заражения.
Джэд протянул мне чашку. Кофе оказался крепким и горячим. Я глотнул и обжег язык. Майк тем временем колдовал над моей раной, очищая ее смоченным в воде платком.
