Слуги крепили оттяжки шатра к валунам. Первые порывы горячего ветра уже стригли гребни песчаных волн, гнали песок понизу, как поземку. Солнце померкло, стало очень душно. Смирный мерин, самый рослый в Унгане, испуганно храпел под князем. Слуга держал животное под уздцы.
Потом другой слуга помог князю покинуть седло, и Барини скрылся в шатре, поманив за собой лишь начальника охраны. Поседевший в дюжине войн офицер с охотой повиновался. Остальные готовились встретить бурю, не имея над головой ничего. Повинуясь немногим опытным солдатам, знакомым с нравом пустыни, гвардейцы и слуги укладывали на песок лошадей и птиц, волокли под защиту валунов наиболее ценную поклажу. Спешили. Птицам вязали ноги, потому что птица – известная дура и в грозу может помчаться сломя голову, ошалев от страха и никого не слушая. Дура-то дура, а бегает, стерва, быстро и лягается не хуже лошади.
Одновременно с оглушительным раскатом грома взвилась стена песка и пыли, ударила с силой штормовой волны. Покатилась, бренча застежкой, чья-то каска. Мгновение-другое, и хлынул ливень – стена ледяной воды. Людей, только что истекавших по́том, мигом бросило в дрожь. Если бы раскаты грома не следовали один за другим, сквозь шум ливня удалось бы различить множественный зубовный стук. Днем в пустыне – мерзнуть! Несомненно, это были козни дьявола. Скверные места, очень скверные… Дьявол близко. Он живет в жерле огнедышащей горы Брумгрум всего в трех переходах отсюда. Оно, конечно, князю виднее, а долг солдата повиноваться, но как бы князю не пришлось пожалеть о решении идти через пустыню…
Начальник охраны, укрытый от стихии выгнувшимися стенками шатра, не вздрагивал от залпов небесных бомбард лишь потому, что ловил на себе внимательный и чуть ироничный взгляд Барини. Но счел нелишним кратко помолиться – беззвучно зашевелил губами, сложив ладони под подбородком.
– Боитесь, фьер Крегор? – насмешливо молвил князь, дождавшись конца молитвы.
Старый офицер вздрогнул. Кажется, князь усомнился в его храбрости?
– Я ничего на свете не боюсь, кроме дьявола, мой господин.
– А также кроме обыкновенной грозы?
– Нет, господин. Обыкновенной грозы я не боюсь. Я боюсь необыкновенной грозы. Где это видано, чтобы в Пестрой пустыне громыхали грозы и шли ливни?
Князь улыбнулся. Побелевшие от напряжения шрамы на лице старого воина, как видно, забавляли его.
– Представьте, видано. В ученом трактате магистра Ульгингума «О небесных феноменах, знамениях, дожде и засухе» описаны по меньшей мере пять случаев, когда северные бури прорывались через Холодный хребет и проливались ливнями в пустыне. Редкое явление не всегда дьявольское явление, фьер Крегор. Помните учение Гамы: враг рода человеческого чаще всего вредит людям незаметно. Взгляд в собственную душу есть лучшее средство от его козней, фьер Крегор.
Начальник охраны молча поклонился. Ясно было, что он не собирается спорить с пророком Гамой, но и не убежден словами князя. Улыбаясь, Барини продолжил:
– Когда в битве при Лейсе в ваше плечо вонзилась арбалетная стрела – это тоже произошло по воле дьявола? Не разумнее ли рассудить, что арбалет был в исправности, цель находилась на дистанции выстрела, а глаз стрелка был верен?
– Был бы он верен, так стрела угодила бы мне прямо в лоб, мой господин, – проворчал Крегор, соглашаясь и не соглашаясь с властителем.
– Тем более. А если я уроню на песок какой-нибудь предмет, да вот хотя бы мой кинжал, то кто заставит кинжал упасть – дьявол или обыкновенные свойства натуры?
Крегор размышлял секунду, не более.
– Я всего лишь солдат, мой господин, – сказал он скучным голосом. – Свойства натуры не по моей части. Пускай о них судят чернокнижники, что живут при дворе вашей светлости…
И осекся. Князь уже не улыбался. Князь был гневен. Не так уж часто Барини впадал в гнев, но в гневе бывал неистов.
– Ежовый мех! Сколько раз я просил – нет, требовал! – чтобы моих ученых не называли ни чародеями, ни колдунами, ни чернокнижниками! – медленно цедя каждое слово, произнес князь. Зрачки его сузились. – Благодаря им мы одержали победу при Лейсе. Если бы не новые бомбарды, если бы не полк аркебузиров и, наконец, если бы не улучшенный порох, нас ждал бы скорый и беспощадный разгром. Молчите, фьер Крегор! Молчите и успокойтесь. – Князь, кажется, и сам успокаивался. – Я высоко ценю вашу доблесть. Я помню, как вы сражались при Лейсе. Вы и раненый не ушли с поля боя. Вы скорее позволили бы изрубить себя в капусту, чем отступили бы на шаг. И поверьте, вы были бы изрублены вместе со всей вашей рейтарской бригадой, да что там – со всей армией, если бы не бомбарды, не аркебузы, не порох! Вот вам и ученые, милейший фьер Крегор…
Начальник охраны вновь поклонился. Опять-таки было заметно, что со словами господина он согласен лишь отчасти. Ну, литейщики, пороховых дел мастера, рудознатцы всякие – это понятно… Но какие же они ученые? От них есть польза. Бомбарды Унгана – это да… Грохот такой, что душа, как мышь, норовит ушмыгнуть в любую норку. На имперскую армию новые бомбарды произвели неизгладимое впечатление, а лучшую имперскую панцирную конницу прямо-таки выкосили картечью почти под корень. Да и пехоте досталось, будут помнить! Самый тупой рубака уже сообразил: главная сила отныне не в его палаше – она в грохочущих бомбардах, она в вонючих аркебузах, плюющих свинцом. Наверняка порох выдуман по наущению дьявола, но до чего же он полезен в сражении! И бомбарды, новые легкие бомбарды на колесных лафетах вместо громоздких деревянных станков… Недаром князь, проезжая мимо опального Дагора, бросил с седла членам городского магистрата, молящим о милости на коленях в дорожной пыли: «Сорок бомбард, десять тысяч ядер». Князь знает, чем брать виру за непослушание.
Авось умные головы, скажем, Гах или Вияр, сумеют сделать так, чтобы стволы бомбард никогда не разрывались при выстреле – калечат же своих… Но разве Гах и Вияр ученые? Они люди дела. Тахти – вот ученый. От него никакой пользы, если не считать трактатов, которые никто не читает. Никто, кроме князя… Но князь – это князь. Он мудр. Быть может, он даже понимает, что в тех трактатах написано…
– Вам, любезнейший фьер Крегор, должно быть известно, что за Холодным хребтом и Великими болотами лежит океан, – продолжал князь. – Дождевые тучи приходят оттуда. Почти всегда они изливаются на северные склоны Холодного хребта, но изредка особенно мощной туче удается перевалить через горы. А где ливень, там и грозы. И никакого дьявола. Понятно?
– Как вам будет угодно, ваша светлость, – поклонился начальник охраны.
– Мне угодно поболтать с вами, фьер Крегор, – сказал князь. – Так редко выпадает эта возможность… Скажите-ка мне… – Барини помедлил, сомневаясь, как видно, стоит ли вести с солдатом разговоры на темы, не касающиеся жалованья, амуниции и фуража. – Вот что мне скажите… Если бы однажды вы увидели, как по небу с жутким грохотом летит огненный сгусток, оставляя позади себя огонь и дым, то что бы вы подумали?
