Барон тоже поинтересовался картой и остался недоволен отсутствием деталей. Как можно с такой картой ориентироваться в этом богом забытом углу мира? Как могло случиться, что столь важная для империи планета практически не картографирована? Еще одно свидетельство полной неспособности его сводного брата Абульурда управлять планетой.
Но что говорить об этом? Абульурд отстранен, теперь правит он — барон Владимир Харконнен. Теперь, когда Арракис принадлежит мне, я наведу здесь порядок. После возвращения в Карфаг он направит сюда партии картографов и заставит составить карты и проложить маршруты, если, конечно, эти проклятые фримены снова не убьют картографов, не разрушат станцию и не снесут полигонометрические знаки.
Сорок лет этот пустынный мир является квазиленом Дома Харконненов, подаренным им императором с благословения Объединенного Совета Передовой и Честной Торговли. Хотя мир Арракиса был жесток и угрюм, эта планета считалась жемчужиной первой величины в императорской короне из-за драгоценной пряности, единственным источником которой во всей вселенной был Арракис.
Однако после смерти Дмитрия Харконнена, отца Владимира Харконнена, старый император, очевидно, впавший в маразм, передал власть над Арракисом слабодушному Абульурду, который ухитрился за какие-то семь лет уменьшить производство пряности в десять раз. Доходы резко упали, и новый правитель потерял контроль над контрабандистами и перестал справляться с саботажем. Дурак лишился милости владыки и был без всяких титулов и званий сослан на Ланкевейль, где даже он не смог бы помешать добыче китового меха.
Вступив в управление планетой, Владимир Харконнен решил перевернуть Арракис, оставив по себе неизгладимую память. Печать слабости и неумения властвовать должна быть смыта с рода Харконненов.
Арракис — это дьявольское место, которое несведущие профаны могли бы счесть наказанием, но ни в коем случае не наградой, — был единственным во всей Империи источником пряной меланжи, вещества более дорогого, нежели все драгоценные металлы вместе взятые. Здесь, в этом жестоком мире пустыни, меланжа ценилась выше, чем вода.
Без пряности станет невозможным межпланетное сообщение, а без него распадется и сама Империя. Пряность продлевает жизнь, сохраняет здоровье и придает остроту жизни. Барон, который сам употреблял пряность весьма умеренно, высоко ценил те ощущения, которые она ему дарила. Конечно, меланжа вызывает сильное привыкание, но это и делает ее таким дорогим товаром.
Бронированный орнитоптер летел над выжженной солнцем горной грядой, похожей на челюсть, утыканную гнилыми зубами. Над грядой поднималось к небу облако пыли, похожее на гигантскую наковальню.
— Там идет добыча, милорд барон.
Черные точки на горизонте превратились в военные орнитоптеры, стремительно приближавшиеся к машине барона. Пискнул акустический локатор, пилот включил идентификационный сигнал. Истребители, экипажи которых состояли из наемников, чьей задачей было не допустить к месту добычи посторонних, получив сигнал, развернулись и исчезли за горизонтом.
Пока Дом Харконненов может поддерживать иллюзию прогресса и увеличения доходов, Космической Гильдии не обязательно знать обо всех месторождениях, равно как и императорским чиновникам и людям ОСПЧТ. Барон придержит эту пряность для себя, чтобы увеличить свои и без того гигантские запасы.
После той путаницы и неразберихи, которые устроил здесь Абульурд, барону достаточно показывать лишь половину того, что он действительно добывает, чтобы ОСПЧТ и Империя почувствовали громадное улучшение в положении дел. Все они закроют глаза на грешки барона, если их аппетиты будут удовлетворены. Правители не заподозрят, что он создает тайные личные запасы пряности. Это, конечно, опасная стратегия, но у барона были средства борьбы с любопытными.
Они приблизились к облаку пыли, и барон вооружился биноклем. Теперь он мог видеть, как работает фабрика по добыче пряности. Стали видны огромные транспортерные ленты и ковши экскаваторов — вся эта техника стоила чудовищных денег, — но эту мощь следовало содержать, это оправдывало затраты, все — до последнего солари. Ковши вспарывали поверхность планеты, поднимая наверх коричнево-красную, похожую на корицу, массу, песок, пыль и куски кремния. Все ради того, чтобы отыскать драгоценную пряность.
Передвижные буровые установки работали поблизости; в их задачу входило бурение и отбор проб грунта. Наверху, подвешенные к застывшим в небе орнитоптерам, находились более тяжелые машины, готовые опуститься при первых признаках меланжи в образцах. По периметру разработки сновали разведчики, обследующие окрестность и прислушивающиеся к признакам появления червей. Один из громадных червей мог бы целиком поглотить всех работающих сейчас на месторождении.
— Милорд барон, — заговорил пилот и передал Владимиру Харконнену переговорное устройство, — с вами хочет переговорить капитан рабочей команды.
— Говорит ваш барон, — сказал Харконнен, приблизив к уху динамик. — Мне нужны последние данные. Сколько пряности вы нашли?
Снизу ответил капитан рабочей команды. Голос его был хриплым и грубым, казалось, этот человек не понимал, с кем он говорит, и это сильно раздражало барона.
— Я десять лет работаю на пряности, но эти залежи превосходят все, что я когда-либо видел. Беда только в том, что они расположены очень глубоко. Обычно пряность располагается отдельными элементами, а здесь концентрация очень высока, но…
Барон подождал, но пауза затянулась.
— Что — но?
— Здесь происходит что-то странное, сэр. В химическом отношении, я хочу сказать. Из расщелин происходит утечка углекислого газа, там внизу что-то вроде пузыря. Рабочие прокопали поверхностный слой песка, чтобы добраться до пряности, но там оказался водяной пар.
— Водяной пар! — Это было неслыханно, на Арракисе влажность воздуха была равна приблизительно нулю даже в самые лучшие дни.
— Возможно, мы наткнулись на древнее водохранилище, сэр. Оно было, вероятно, спрятано под скалой.
Барон не мог даже предположить такую возможность — найти на Арракисе подземный источник проточной воды. Эту воду можно будет выгодно продавать населению, прикинул барон. То-то расстроятся местные торговцы водой, они прямо-таки раздуваются от сознания собственной значимости. Его бас зарокотал в полную силу.
— Эта вода не испортила пряность?
— Не могу сказать, сэр, — ответил капитан. — Пряность — странная штука. Но я никогда не видел такого плотного скопления, сэр. Оно какое-то… какое-то неправильное.
