Мимо плыла бескрайняя стена сосен, и Грисвелу казалось, что он провалился в небытие. Внезапно сквозь туман ужаса, в котором он барахтался, проник звук - уверенный, неотвратимый топот. Обернувшись, Грисвел увидел, что следом несется зверь. Он не разглядел, волк это или собака, но заметил, что глаза твари светятся как зеленые огненные шары.
Грисвел захрипел и припустил что было сил. За поворотом он услышал лошадиное ржание, потом увидел коня, вставшего на дыбы. Всадник выругался, сталь в его руке блеснула голубым. Грисвел зашатался, рухнул на колени и вцепился в стремя.
- Богом молю, помогите! - Он задыхался. - Эта тварь... Она убила Браннера! Она гонится за мной! Смотрите!
Сквозь бахрому кустов сияли огненные шары-близнецы.
Всадник выругался еще раз, и тут же прогремел револьверный выстрел, а потом еще один. Едва погасли пороховые искры, всадник вырвал стремя из рук Грисвела и пришпорил коня. Грисвел привстал в ожидании; перед глазами все кружилось, он боялся упасть в обморок.
Всадник исчез за поворотом, но спустя мгновение вернулся.
- В кусты подался, - сказал он. - Похоже, волк, хоть я и не знал, что здешние волки нападают на людей. А вы сами рассмотрели, что это был за зверь?
Грисвел отрицательно покачал головой. Всадник, словно выгравированный в лунной ночи, высился перед ним, правая рука все еще держала дымящийся револьвер. Это был ладно скроенный человек средних лет. Широкополая шляпа и сапоги выдавали местного селянина, так же как наряд Грисвела выдавал в нем чужака.
- Так что же стряслось?
- Не знаю. - Грисвел беспомощно развел руками. - Моя фамилия Грисвел. Я путешествовал с другом, Джоном Браннером. Мы решили переночевать в пустом доме, там, у дороги. Кто-то... - Его вновь затрясло от страха. - Господи! Кажется, я спятил! Кто-то стоял на лестнице и смотрел на нас. У него было желтое лицо! Я думал - приснилось, но, наверное, это было на самом деле. Потом сверху послышался свист, Браннер встал и поднялся по лестнице. Он шел будто во сне или под гипнозом. И тут раздался крик - его или кого-то другого, и Браннер вернулся с окровавленным топором в руке. О Боже! Он был мертв, сэр! Ему раскроили голову! Видели бы вы его лицо, забрызганное кровью! Но он спускался по лестнице! Бог свидетель - Джона Браннера убили там, наверху, а потом его труп вернулся с топором в руке, чтобы убить меня!
Всадник не отвечал. На фоне звездного неба он напоминал статую. Грисвел не видел его лица в тени от полей шляпы.
- Думаете, я спятил, - в отчаянии сказал Грисвел. - Что ж, я бы на вашем месте подумал так же.
- Не знаю, что и сказать, - ответил всадник. - Случись то не в старом поместье Блассенвиллей, а в любом другом доме... Ладно, поглядим. Я Бакнер, здешний шериф. Отвозил одного негра в соседний округ, а сейчас возвращаюсь обратно.
Шериф слез с лошади и стоял теперь рядом с Грисвелом. Он оказался ниже долговязого уроженца Новой Англии, но значительно шире в плечах и выглядел решительным, уверенным в себе человеком - опасным противником в любом поединке.
- Вы не побоитесь вернуться в дом? - спросил он.
Грисвел задрожал, но кивнул. В нем проснулось упорство предков-пуритан.
- Даже подумать об этом страшно. Но... - Грисвел огляделся в поисках опоры. - Бедный Браннер! Надо забрать его тело. Боже мой! - воскликнул он, содрогнувшись. - Что мы там найдем? Если мертвец способен ходить, то...
- Увидим. - Шериф набросил поводья на согнутую в локте правую руку и пошел по дороге, на ходу пополняя барабан револьвера патронами. Грисвел представил, что сейчас увидит Браннера, идущего навстречу с кровавой маской на лице, и ноги подкосились. Но за поворотом оказался только старый дом в окружении сосен.
- Господи, - бормотал Грисвел, - как страшен этот дом среди черных деревьев! Он с самого начала показался мне жутким, когда на наших глазах с балюстрады взлетела стая голубей...
- Голубей? - Шериф бросил на него быстрый взгляд. - Вы видели здесь голубей?
- Ну да! Их была тьма тьмущая. Минуту они шли в молчании, затем Бакнер сказал:
- Я прожил в этих краях всю жизнь. И тысячу раз бывал в старом поместье Блассенвиллей. Но ни разу не видел поблизости голубей, и вообще в наших лесах они не водятся.
- Здесь была целая стая, - удивленно повторил Грисвел.
- Я знавал людей, которые клялись, что видели голубиную стаю на закате. Это были черные бродяги. Однажды вечером я проходил мимо поместья и встретил одного из них. Он развел костер во дворе, решил переночевать. Говорил, что видел голубей. На следующее утро я возвращался и завернул в поместье. Во дворе остались зола от костра, консервная банка, служившая ему кружкой, сковорода, на которой он жарил свинину, и расстеленные одеяла. Но никто с тех пор его не встречал. Это случилось двадцать лет тому назад. Негры говорили, будто видели голубей, но ни один черномазый не решился бы пройти ночью по этой дороге. Они считают, что голуби - это души Блассенвиллей, которых на закате выпускают из ада, а красное зарево на западе - пламя преисподней. Мол, в это время врата ада отворяются, и Блассенвилли вылетают на волю.
- Кто такие эти Блассенвилли? - поинтересовался Грисвел.
- Раньше вся земля тут принадлежала им. Это франко-английское семейство, перекочевавшее сюда с одного из Вест-Индских островов незадолго до того, как правительство купило Луизиану. Как и многих других, Блассенвиллей разорила Гражданская война. Одни погибли на войне, другие умерли сами. Усадьба пустует с тысяча восемьсот девяностого года - с тех пор, как из этого дома сбежала мисс Элизабет Блассенвилль. Это ваше авто?
Они остановились возле машины. Грисвел с тошнотворным страхом вглядывался в зловещий дом. Пыльные окна были тусклы и пусты, но ему мерещилось, будто из темных проемов за ним плотоядно следят призраки. Бакнер повторил вопрос.
- Да. Осторожно, на сиденье змея. Была, во всяком случае.
- Сейчас ее тут нет, - проворчал Бакнер, привязывая коня и вытаскивая из седельной сумки фонарь. - Ну что ж, давайте поглядим, в чем дело.
Он так спокойно и деловито перебрался через разрушенную кирпичную ограду, будто шел в гости к друзьям. Грисвел не отставал ни на шаг, сердце его колотилось, как после пятимильной пробежки. Ветерок доносил запахи плесени и гнили. Грисвел почувствовал острую ненависть к этим черным лесам, источающим злобу, к старым плантаторским домам - свидетелям забытых трагедий рабства, проклятой южной спеси и жестокости. Раньше он считал Юг прекрасной землей - овеваемой легким ветром, покрытой пряными растениями и яркими цветами, где жизнь неторопливо течет под пение черных тружеников на залитых солнцем хлопковых полях. Но сейчас он видел другой Юг таинственную, мрачную обитель ужаса - и чувствовал растущее отвращение к нему...
