Меня встретили слуги - дворецкий Ральф, древний, как сами стены дома, и его жена, еще более дряхлая. Но, несмотря на отталкивающую внешность, старуха мне понравилась. Я вспомнил, что она когда-то была няней Годфри. Мой друг часто говорил мне, что после матери он никого на свете так не любил, как свою старую няню. Потом ко мне вышли полковник и его жена. К матери Годфри, маленькой хрупкой женщине, я сразу почувствовал симпатию. Зато его отец пришелся мне не по душе.
Тотчас по приезде я был приглашен в кабинет полковника. Признаюсь, перспектива беседы с ним меня не слишком обрадовала. На какое-то мгновение мне захотелось отказаться от этой затеи. Но мысль о моем друге заставила меня справиться с малодушием.
В мрачном, заставленном мебелью кабинете полковника мне удалось более внимательно разглядеть его. Отец Годфри оказался высоким, широкоплечим стариком с выдающейся челюстью и длинной седой бородой. У него был крупный, испещренный венами нос и маленькие свирепые глазки, сверкавшие из-под седых мохнатых бровей.
- Итак, сэр, - обратился он ко мне скрипучим голосом, - если вы не возражаете, мне хотелось бы узнать истинные причины вашего приезда к нам.
Я вежливо ответил, что в своем письме к его жене я изложил причины, побудившие меня навестить родителей моего друга.
- Кстати, - продолжал старик, - кроме ваших заверений, я не располагаю другими доказательствами того, что вы действительно близко знали моего сына.
- У меня имеются письма от Годфри, - ответил я, стараясь сохранить хладнокровие.
- Могу ли я взглянуть на них, сэр?
- Разумеется.
Мистер Эмсуорд бегло просмотрел письма и вернул их мне.
- Ну, и что же дальше? - спросил он.
- Поймите меня, сэр, - ответил я в волнении, - я искренне привязан к вашему сыну. Почему вас удивляет, что я пытаюсь разыскать следы близкого мне человека?
- Но мне помнится, сэр, что в письме к вам я ответил на все ваши вопросы. Могу повторить: после службы в Африке здоровье Годфри сильно пошатнулось. Он нуждался в полном отдыхе и перемене обстановки. Поэтому мы, его мать и я, решили отправить его в кругосветное путешествие на длительный срок. Прошу вас, передайте то, что я вам сказал, всем товарищам моего сына, которым небезразлична его судьба.
- Разумеется, я выполню вашу просьбу, сэр, - спокойно ответил я, - но, в свою очередь, попрошу вас оказать мне любезность и сообщить, когда и на каком пароходе отплыл Годфри. Я напишу ему.
Мои слова, по-видимому, озадачили и одновременно рассердили полковника. Он не сразу ответил. Его угрюмые глазки совсем спрятались за мохнатыми бровями. Указательным пальцем правой руки он нервно постукивал по столу. Наконец он взглянул на меня с видом игрока, разгадавшего коварный ход противника.
- Многие на моем месте, мистер Додд, - произнес он медленно, возмутились бы вашей неуместной настойчивостью, граничащей с дерзостью.
- Вы должны понять причины моей настойчивости, сэр, - горячо сказал я, - она связана исключительно с тем, что...
- Знаю, знаю, - прервал меня Эмсуорд, - только поэтому я так терпелив. Но не испытывайте моего терпения, мистер Додд. Я вынужден категорически просить вас прекратить дальнейшее вмешательство в мою частную жизнь. Дела семьи касаются только меня и больше никого. Посторонний, сколь бы благожелательно он ни был настроен, не в состоянии правильно оценить события, происходящие в той или иной семье. Запомните это. От души советую прекратить ваши бесполезные поиски и заняться чем-нибудь другим. А теперь, продолжал мистер Эмсуорд, вставая, - пройдите к моей жене. Она жаждет услышать от вас все, что вы сможете припомнить о Годфри.
Это был конец, мистер Холмс. Суровая непреклонность отца Годфри, казалось, лишала меня всякой надежды. Но внутренне я тут же поклялся, что не успокоюсь ни на миг до тех пор, пока не докопаюсь до правды.
Обед, накрытый в огромной мрачной столовой, прошел уныло. За столом нас было только трое. Мать Годфри жадно расспрашивала меня о подробностях жизни ее сына. Но отец был угрюм и молчалив. У меня было такое подавленное настроение, что при первой возможности я поблагодарил хозяйку и удалился в свою комнату.
Это было большое, скудно обставленное помещение, которое производило такое же мрачное впечатление, как и весь остальной дом. Но вы понимаете, мистер Холмс, что после походной армейской жизни я был не слишком придирчив к обстановке. Я выглянул в окно. Была ясная лунная ночь.
Я вздрогнул и закрыл окно. Затем опустил штору, зажег лампу и уселся с книгой около пылавшего камина.
Но я недолго был один. Раздался осторожный стук в дверь. В комнату вошел старый слуга с охапкой дров.
- Извините, сэр, - сказал он, - я боялся, что дров в камине не хватит и вам будет холодно. В этих комнатах очень сыро. Уходя, Ральф задержался в дверях.
- Видите ли, сэр, - извиняющимся тоном произнес он, - я случайно слышал то, что вы рассказывали за обедом о мистере Годфри. Дело в том, что моя жена нянчила его ребенком. Мы оба очень любим молодого хозяина. Вы, кажется, говорили, что мистер Годфри отличился на войне?
- Во всем полку не было никого, кто мог бы сравниться с Годфри в храбрости и благородстве, - горячо ответил я. - Если бы не он, вряд ли сидел бы я тут и беседовал с вами.
Старик довольно потер морщинистые руки.
- Вот именно, сэр. Таким он был всегда. Во всем парке нет ни одного дерева, которое не облазил бы наш мальчуган. Ничто не могло испугать его. Да, - со слезами в голосе добавил старик, - он был необыкновенным ребенком, и... он был необыкновенным человеком.
При этих словах я вскочил с места.
- Послушайте, Ральф, вы произнесли слово "был", как будто Годфри уже нет в живых! Что это значит? Сейчас же ответьте мне.
Я крепко схватил старика за плечо. Он старался вырваться, во не мог.
- Я не знаю, что вы имеете в виду, сэр, - пробормотал он, - я не имею права вмешиваться не в свое дело. Спросите лучше хозяина.
- На один вопрос вы мне все-таки ответите, Ральф. Иначе я не выпущу вас из этой комнаты. Жив Годфри или мертв?
Я пристально глядел на Ральфа. Лицо старика перекривилось, словно от сильной боли. Глаза наполнились слезами. Крепко стиснутые губы не могли вымолвить ни звука. Наконец он прошептал:
- Лучше бы он умер.
Растерявшись от неожиданности, я отпустил его плечо. Он воспользовался этим и выскользнул из комнаты.
Можете представить себе, мистер Холмс, в какое смятение чувств привели меня слова старого слуги. "Что мог сделать Годфри такого, чтобы любящий слуга предпочел видеть его мертвым? - лихорадочно рассуждал я. - Неужели он оказался вовлеченным в преступление, настолько серьезное, что оно затрагивает честь семьи и суровый глава семейства скрыл его от всего мира, чтобы скандал не получил огласки? Годфри всегда был отчаянным малым. В то же время он легко поддавался постороннему влиянию. Наверное, он попал в руки каких-то негодяев, которые воспользовались его доверчивостью и великодушием. В таком случае, - думал я, - мой долг быть около Годфри в это тяжелое для него время".
