- Он, он! - Уже не голос, а хрип донесся из темноты снизу. - Масса белый. Пришел в мою хижину и велел проводить к массе Бренту. Голова перевязана. Сказал, что болят зубы. Мы шли, шли. Бинты сползли. О Боже! Я увидел его лицо. За это он и убил меня.
- Ты имеешь в виду, что белый натравил на тебя собак, - понимая, что на расспросы мало времени, допытывался я. Это предположение объясняло характер ранений. Свирепые псы могли нанести подобные раны. Я видел похожие на затравленных на охоте животных.
- Нет, масса, нет, - еле слышно прошептал негр. - Он сделал это сам... А-а-а-а! - Затихающий шепот вдруг превратился в вопль. Смутно различимый в темноте умирающий откинул голову и застывшим взглядом уставился туда, откуда несколько минут назад появился. Вопль оборвался на самой высокой ноте. Смерть настигла его. Несчастный судорожно дернулся, как будто в последней тщетной попытке сбежать, и застыл неподвижно.
События последних минут до предела обострили мои чувства, и, всматриваясь в темноту, я скорее угадал, чем увидел в нескольких ярдах от себя смутно выделяющиеся на фоне стволов очертания неведомой фигуры. Казалось, что на тропе безмолвно стоит высокий худощавый человек. Необъяснимый ужас вдруг накатил на меня леденящей волной, язык, казалось, примерз к небу, когда я попытался окликнуть незнакомца. Что-то первобытное, парализующие было в этом страхе. Я не мог понять, что в безмолвной и неподвижной тени могло внушить такое жуткое впечатление. Неизвестный двинулся ко мне, все убыстряя и убыстряя шаг. Разом севшим голосом я скорее прохрипел, чем сказал: "Кто ты?"
Не дождавшись ответа, я стал лихорадочно пытаться зажечь спички, не выпуская револьвера из рук. Тень приблизилась почти вплотную. Наконец-таки я чиркнул спичкой, но слабый огонек был тут же вырван у меня из пальцев со свирепым рычанием. Я ощутил острую боль, пронзившую шею, и несколько раз инстинктивно нажал курок, паля наугад. Вспышки выстрелов ослепили меня, не дав рассмотреть высокую человекообразную фигуру моего противника, мгновенно бросившегося в заросли и, судя по треску, быстро удалявшегося. Прислонившись к ближайшему дереву, я чиркнул очередной спичкой. Кровь сочилась по моему плечу, пропитывая рубаху. Ворот был порван, но шея под ним лишь слегка оцарапана. И хоть рана оказалась пустяковой, по спине моей пробежал холодок. Невдалеке лежало тело несчастного Джима. И перед моими глазами все еще стояли его жуткие рваные раны, до ужаса напоминающие мою. Чертыхаясь и пошатываясь, я побрел дальше.
2
Мне было уже не до отвлеченных размышлений о существах, во тьме бродящих. Тот, с кем я столкнулся, несомненно был человеком. В краткий миг, пока горела спичка, я видел силуэт пригнувшегося, готового к схватке, именно человека. Но из головы не выходил Джим Тайк, мертвый, валяющийся ничком в луже собственной крови, пьяно раскинувший испачканные красным руки и ноги. А я не мог припомнить оружия, способного нанести раны, столь похожие на хватку зубов огромного хищного зверя. Что ж, изобретательность рода людского в создании орудий смерти, как известно, беспредельна. В данный момент надо было решить куда более насущную проблему: стоит ли рисковать жизнью, продолжая в одиночку свой путь, или же вернуться за подмогой во "внешний мир". Привести людей, собак, забрать труп бедняги Джима и начать охоту за его убийцей.
Но, если я поверну, в одинокой хижине под черными соснами может случиться все, что угодно. После того, что произошло с Джимом, тем более необходимо поскорей предупредить, что опасность для Брента и его слуги возросла вдвое. Мало было одного Топа Бакстера, так появился еще и этот тип, рычащий и неизвестно чем вооруженный. Когда я вспомнил, что разыскивал он непосредственно Брента, сомнения окончательно отпали. Да и находился я уже более чем на полпути к хижине. А для меня лично вряд ли было опасней идти вперед, нежели вернуться назад. Подняв тревогу, я мог рассчитывать на содействие хозяина.
С обостренным новой опасностью чутьем, держа револьвер наготове, я продолжил путь. А истерзанное тело Джима Тайка осталось на тропе. Бак-стер не был его убийцей: даже в темноте я узнал бы приземистую, обезьяноподобную фигуру Топа. Напавший на меня был тощ и высок. Да и покойный говорил о таинственном белом. И опять беспричинная дрожь охватила меня - от одного лишь воспоминания о поджаром незнакомце.
Кроны деревьев слегка расступились, и на тропу стал падать скудный свет звезд. Я не робкого десятка, смею заверить, но малоприятно передвигаться, сознавая, что в плотных зарослях легко может притаиться безжалостный убийца. Воспоминания о зверски растерзанном негре усиливали тревогу. Капли пота покрыли мое лицо, руки стали влажными. Я был, что называется, "на взводе", поминутно оглядывался, впиваясь взором в темноту: в естественном шуме леса, в шуршании листьев и похрустывании веточек пытался уловить крадущиеся шаги подстерегающего убийцы.
В какой-то момент я остановился, заметив вдалеке среди черных сосен бледный сиротливый огонек. Затаив дыхание, я наблюдал, как он постепенно перемещался, то скрываясь за стволами, то вновь появляясь. Было слишком далеко, чтобы я мог определить его источник. Ощущая, как по коже бегут мурашки, я стоял и ждал непонятно чего. Огонек исчез так же внезапно, как и появился. Мне уже порядком надоели всякие загадки сегодняшней ночи, и заключив для себя, что это факел из сосновой ветки в руке идущего человека, я отправился дальше. Собственное состояние удивляло меня. Слава Богу, я не первый год жил в этой стране, где вековые распри тлеют на протяжении жизни не одного поколения, где месть и насилие привычны. Я бывал в переделках, когда нож или пуля, открыто или из засады, могли легко оборвать мою жизнь. Но я не испытывал страха. Только собранность и желание выпутаться. А теперь я боялся. И боялся чего-то непонятного, необъяснимого.
Я облегченно вздохнул, увидев среди деревьев хижину Ричарда Брента. Но не расслабился. Многие люди теряют бдительность буквально на пороге собственной безопасности и погибают. Еще раз осмотрев крошечную поляну перед домом, я быстро подошел к двери и постучал. Слабый свет из прикрытых ставнями окон, казалось, разгонял сгустившиеся тени.
- Кто там? - Голос говорившего был низким и грубым. - Это ты, Эшли?
- Нет. Я - Кирби Гарфилд. Откройте дверь.
Открыв лишь верхнюю половину двери, хозяин показался в проеме. Свет, падавший сзади, оставлял Брента в тени, но недостаточной, чтобы скрыть жесткий блеск серых глаз и черты изможденного лица.
- Что вам угодно, мистер Кирби?
Мой поздний визит не вызвал удивления, но и радости тоже. Мне мало улыбалось стоять и беседовать под дверью, да и этот человек не вызывал особых симпатий. Но в нашей местности вежливость - обязанность, которой не пренебрегает ни один джентльмен. И я ответил, как мог более кратко:
