— Вот что, парень, говорю тебе: попробуй логику. Попробуй, будь другом, и увидишь, что старина Чолли прав. Только логика, Дар, помни, только логика.
Дару казалось, что он и без напоминания действует логично, но его усилия, к сожалению, были напрасны — бритоголовая оставалась глуха к доводам собеседника. Молодой человек глубоко вздохнул и решил попытаться вновь:
— Понимаете, мисс, во-первых, мы не сами забрели сюда. Если уж на то пошло, желания у нас не спрашивали.
Она нахмурилась.
— О чем вы толкуете? А-а, хотите сказать, что это — тюремная планета для военнослужащих.
— Да, что-то в этом роде.
Девица пожала плечами.
— Не вижу особой разницы: с вашего согласия или без него, но вы здесь, и посылают вас сюда тысячами.
— Ну, скорее, сотнями, если уж быть правдивым. — Дар почесал за ухом. — Мы получаем в год двести-триста... э...
— ...колонистов, — вставила рассерженная девица.
— ...заключенных, — закончил свою мысль Дар. — Лично о себе предпочитаю думать как о новобранце.
— Все равно не вижу разницы, — обрезала она. — Значение имеет только то, что здесь творится после того, как сюда попали вы. Идет беспощадная война с невинными аборигенами, а беззастенчивые коммивояжеры, вроде вас, попутно обдирают их как липку. Я знаю, что вы задумали. Слышала собственными ушами.
— Слышали? — навострил уши Дар. — Надо же, мы становимся знаменитыми. И где вы о нас слышали, а?
Обличительница пожала плечами.
— Какое это имеет значение?
— Большое. Для нас очень важно, слышали о твоей планете или нет. Если торчишь на краю обитаемой вселенной, так приятно хоть на какое-то мгновение ощутить собственную значимость.
— Вот вы о чем, — лицо девушки на мгновение смягчилось. — Но боюсь, вам не очень понравится то, что услышите. На Терре я работала клерком в архивах Бюро Внеземных Сношений. Среди прочих попадались иногда сообщения и о Вольмаре.
— Понимаю, — разочарованно протянул Дар, — всего лишь официальные рапорта...
Она кивнула с некоторой даже симпатией:
— Да, этих бумаг никто не видит, кроме бюрократов. Ну и, конечно, компьютера.
— Знаю, — Дар тяжело вздохнул и расправил плечи. — И все же это лучше чем ничего... О чем же в них говорилось?
— О немногом, но достаточно, — мстительно улыбнулась она. — Достаточно для того, чтобы понять: эта планета — тюрьма для провинившихся солдат, управляемая генералом — садистом и мазохистом одновременно; что не проходит и дня без боевых действий...
— А как же праздники? — пробормотал Дар под нос. — А воскресенья?
— Разве я не говорила, что у вас здесь чрезвычайно прибыльная торговля с аборигенами? За растительный наркотик вы рассчитываетесь бусами и запчастями, которые заказываете в метрополии через интендантскую службу. Чем не праздник для хапуг?
— И это все, что о нас известно? — удрученно спросил Дар.
— Все?! — она возмущенно уставилась на него. — Разве этого недостаточно?! Что еще хотите узнать о себе, может быть, предъявить реестр военных преступлений?
— Только не надо о преступлениях, вот они где, — провел рукой по горлу Дар. — Поговорим о чем-нибудь приятном... На Вольмаре тоже много приятного, как, например, эта таверна, увольнительные подольше, а если их не выпишут, можно сгонять и в самоволку...
— Скажете тоже, — фыркнула она. — Конечно, останься я в Бюро, подобные откровения самовольщика могли бы очутиться на моем столе.
Дар вскинул на нее глаза:
— Разве вы уже не работаете в БВС?
Она нахмурилась:
— Как бы я оказалась здесь, работая в Бюро?
Дар долгое время немо созерцал девицу, потом встряхнулся и сказал:
— Мисс, я считаю, что единственной причиной вашего появления здесь могла бы быть командировка БВС. Скажите, ну кто в здравом уме захочет добровольно посетить планету-тюрьму?
— Я, — произнесла она с сардонической усмешкой. — Взгляните: разве мои туалеты выглядят так, будто меня послало правительство?
Дар перестал что-либо понимать. Он пожал плечами:
— Извините, но я слабо разбираюсь в моде. А что, в качестве правительственного чиновника вы выглядели бы иначе?
— Конечно, — обозлилась она. — Я бы заявилась сюда в перманенте, в обтягивающем прозрачном платье и в туфлях на шпильке. Целых пять лет я терпела подобное издевательство.
— Вам не нравится модно одеваться?
— А вам понравилось бы каждый день выставляться на обозрение зевакам противоположного пола?
Губы Дара раздвинула улыбка, но он ничего не сказал.
— А вот мне не нравится! — вспыхнула она.
— И поэтому вы уволились?
— Более того, — гневно бросила она, — мне настолько надоело это конформистское шоу, что я уволилась со свистом.
— Со свистом? — переспросил Дар.
— Да, да, да! Уволилась! Бросила все к чертовой матери! — закричала она. — Я стала хьюмисткой!
— Хьюмисткой? А это еще что такое?
На мгновение она опешила:
— Вы действительно здесь, как у черта на куличках, ничего не знаете.
— Я уже пытался намекнуть на это, мисс. Мы знакомимся с новостями три раза в год, когда прибывает грузовой корабль. Так что пока не изобрели сверхсветовое радио, мы узнаем о событиях на Терре спустя пару лет.
Девушка покрутила головой:
— Вот и говори после этого об аборигенах. Ладно... Хьюмы и хьюмистки — это люди вроде меня, нонконформисты. Мы носим свободные комбинезоны, чтобы прятать тела от похотливых, алчных взоров. Мы обриваем головы, и нам не приходится делать прически а ля маркиза Помпадур. Мы избегаем каждодневной каторги, которую общество называет работой. Пусть лучше мы останемся бедняками, мы свое отслужили, у нас есть сбережения и вдобавок положенная доля правительственного годового дохода. А кроме того, мы не чураемся необходимого труда и умудряемся на это существовать. Нам хватает.
Мы делаем то, что хотим, а не то, что хочет межзвездный синдикат. Вот какие мы, хьюмы.
От этого заявления Дар слегка обалдел и выпятил губы трубочкой:
— Да. Вы не подчиняетесь никому и ничему. Анархия — мать порядка. Понял.
— Я не говорила про анархию, петух вы этакий. Я сказала, что мы нонконформисты.
— Ясно, — согласился с девушкой Дар. — Я вижу разницу, то есть увидеть попытаюсь...
Она хотела было наброситься на него, но Чолли поспел первым:
— Правильно, парень! Попытайся, попытайся, я тобой век гордиться буду, если что-нибудь получится. Но хорошо бы тебе почитать книжки по истории: без этого нельзя понять, что происходит в обществе. Первые из тех, кого впоследствии стали называть нонконформистами, появились в конце шестнадцатого века. Шекспир вывел одного из них в «Двенадцатой ночи» под именем Мальволио. Это были пуритане, кальвинисты, баптисты, члены разных протестантских сект, которые не входили в англиканскую церковь. Ортодоксы же свалили все конфессии* [2] в кучу и обозвали их членов нонконформистами, поскольку те не подчинялись Единой церкви. Впрочем, коль тебе приходилось видеть их в голографическом кино, например, «круглоголовых» Кромвеля, то, наверное, заметил, что все они на экране походят друг на друга, словно идеологические близнецы! Внутри своей оппозиционной культуры они сомкнулись более тесно, чем главенствующая церковь, так оно и осталось до сих пор. Когда называешь их нонконформистами, это вовсе не означает, что они не подчиняются стандартам своей группы, просто сама группа не желает подчиняться доминирующей культуре. А теперь, сержант... — и он снова погрузился в дискуссию о реальности.
