К накоплению средств на Богиню я приступил только на третьем или четвертом столетии от рождения, чуть повзрослев и задумавшись, наконец, о будущем и свободе. В определенном смысле, жизнь агната совсем не сложна — работа и развлечения составляют большую часть нашего никчемного времяпровождения, однако такое существование кажется бессмысленным своим вечным однообразием и отсутствием изменений. Возможно поэтому, вчера ночью, пересчитав деньги на личном счету и обменяв их на именной вексель в банке, я обратился в храм с Молитвой Освобождения. Результаты воззвания к бессмертной Самке плыли сейчас мимо меня бесконечными джунглями из колонн.
Мы с послушником прошли через коридор и двигались сквозь центр огромного зала, украшенного величественными статуями далекого Прошлого. До армагеддона история людской расы в изобилии полнилась красочными событиями и героями, — жизнь человека была коротка, и каждый горел, стремясь достичь невозможного. В городе Храмов, где жили бессмертные крепостные, пара десятков Богов и единственная Богиня, история умерла. В нашем мире ничто не менялось — как в склепе, куда вместо мертвых, вдруг поместили живых.
В конце гигантского зала, перед громадой массивного арочного прохода ведущего, очевидно, уже в обитель Иштар мы встали, и пурпурный сопровождающий в звенящей, мистической тишине указал мне узкой рукой на столик возле колонны. За столиком сидел еще один священнослужитель, но уже не в пурпурном, а в ярко-алом плаще. Подняв взгляд на меня, он печально вздохнул и, щелкнув крохотным ключиком, отпер толстую книгу, лежащую перед ним на столе. Неподъемный оклад талмуда, отливал хмурым золотом и сверкал жирным блеском полированных самоцветов. Желтые страницы входного журнала Богини испещряли древние буквы, складывающиеся в мужские имена.
— Здравствуйте, сикх, — произнес священнослужитель в алом.
— Добрый день, святой отец, — как положено крепостному я поклонился.
— Назовите, пожалуйста, ваше имя и род занятий.
— Иафет-800, святой отец. Церковный агнат.
Привратник поднял глаза и уставился на меня внимательным взглядом.
— Приличный возраст, — удивленно, но очень тихо прокомментировал он, — я вижу, сикх, вы склонны к пустым денежным тратам. Большинство агнатов вашего возраста уже посещали Богиню, сумев накопить необходимую сумму. Насколько я понимаю, вы перед Алтарем в первый раз.
— Допустим, — я просто кивнул, — Но разве Богиня предписывает срок, за который агнаты должны собрать эту огромную сумму денег?
— Нет, разумеется, — казалось, привратник потерял ко мне интерес. — Какова ваша крепостная магистратура, Иафет-800?
Я гордо расправил плечи.
— Гончарная мастерская на углу Барбета и Кошевой, святой отец. Я погонщик роботов.
— Знакомо, — он хлопнул в ладоши. — Ну что же, приступим. Вчера поздно ночью, накануне праздника «энкиду», информационной сетью великого Храма зарегистрировано ваше письмо с Молитвой Освобождения. Молитва УСЛЫШАНА, сикх, подтверждаете ли вы ее?
Я снова кивнул и широко улыбнулся.
— А разве могут возникнуть сомнения?
Привратник картинно пожал плечами.
— Сомнения могут возникнуть только в вашей платежеспособности, сикх.
Я понял намек и, скинув ранец, молча достал конверт. Храмы священного города, не смотря на свою «божественную» принадлежность оставались насквозь коммерческими предприятиями, как и обычные ремесленные мануфактуры. Конверт полетел на стол.
Святой отец распечатал, достал немыслимо дорогую бумагу, внимательно перечитал, затем проверил бланк векселя на незнакомом мне световом аппарате. И, наконец, небрежно затолкал в металлический ящик, стоящий возле стола. Ящик фыркнул, мигнул, затем выдал расписку.
— Оплата принята, сикх. — Отчего-то печально проговорил церковнослужитель, протягивая мне кусок кассовой ленты. — Богиня примет вас через час, можете ожидать.
* * *
Богиня-шлюха всегда поражала меня красотой. Я видел ее несколько раз во время парадных выходов для торжественной литургии вместе с Белом и Ан-Шамашем. Блистательная женщина и мудрый правитель, она являлась для нас, церковных агнатов, тем немногим, чем может являться вино, для измученных жаждой скитальцев.
Она и являлась вином! Для крепостной паствы, что составляла львиную долю населения города Храмов, физическое соитие с Богиней служило вожделенной мечтой, высочайшим из человеческих достижений.
Давно, за пределами времени, которые не способны охватить мой ничтожный разум и убогое воображение, люди рождались из чрева. В это страшно поверить, но не клонические колбы, а живые женщины порождали в древности поколения разумных существ!
После краха Земли и бегства в закрытый Город, самки стали бесплодны, и только божественная Иштар — которую звали тогда иначе, — осталась единственной, способной к живорождению. В силу случая или игрищ природы, а может, волей истинного божества, имя которого не упоминается в городе Храмов, но переносится шепотом среди крепостных, Богиня стала последней женщиной мира, — единственным воплощением материнства и даже любви.
В городе Храмов у меня было много женщин, — череду лиц и раздвинутых ног, за восемьсот лет прошедших через постель в мануфактурном бараке, я не могу даже вспомнить. Однако Иштар — являлась совершенно иным. При клонировании ее вечно юного тела, удивительным, почти невозможным способом, способность к живорождению сохранялась. Все Дети, появившиеся после гибели Земли, от самого первого, до самого последнего из младенцев, были рождены стройноногой Иштар, — богиней-матерью, богиней-женой, богиней-шлюхой, — любовницей многомиллионного Города!
В новом мире люди не умирали — клонические технологии гарантировали нам бессмертие, но человечество нуждалось в непрекращающемся, пусть медленном, но безудержном обновлении, и потому, накопившие три миллиона «жизней», уплатив эту огромную сумму, являлись, неся свое семя, к одной на всех, величественной Иштар.
Так появлялись Дети. Не часто, — раз в год, а иногда даже в два, — но этого хватало, чтобы Город бессмертных мог жить и мог развиваться…
Проблемы Города Храмов, однако, меня уже не волновали. Ведь через час — Богиня ждала меня!
Тягостный час ожидания минул минутой для крепостного. Раздался мелодичный звонок, привратник в кровавой рясе привстал и услужливо показал мне на дверь.
— Её Божественность готова, сикх, — произнесли его губы. — Вы можете войти.
Я вздрогнул, словно безумный. Никчемное прошлое вдруг пронеслось предо мной. Кабацкие драки и уличный мордобой, тотализатор и алкоголь, и много изматывающей, нудной работы, и бесплодные женщины, оставленные Белу-Энлилем лишь для утех крепостных. Иштар была не такой. А впрочем, откуда я знаю?! Стены храма поплыли вокруг меня, голова закружилась от вожделения и от страха. Ноги сами занесли меня внутрь.
