Он ушел. Нам было его жаль… Однажды пан Марцелан сказал мне, что он устал и подумывает о том, чтобы закрыть лавочку. Я вначале не поверил ему, но он стал меня убеждать:
– Как все продам, так уйду на покой.
– Ну, до этого дело не дойдет. Ведь к вам сюда приходят все новые люди и приносят новые вещи…
– Посмотрим. Но во время дальнейших посещений я убедился, что вещей в лавочке становилось все меньше. Пан Марцелан не брал ничего нового, а то, что у него было, отдавал за все, что бы ему ни предлагали взамен: за билет в театр, за сигарету. Часто достаточно было лишь залюбоваться выставленным предметом, чтобы получить его. И наконец, у него осталась лишь вечная шляпа, которая не мялась, не пачкалась и всегда была новой.
Странное дело, но ее никто не брал. Вероятно, – многим приходила в голову мысль о безжалостных годах, их пугал образ вечной шляпы над стареющим лицом. Я этого не понимал. Ведь их никто не заставлял носить эту шляпу до самой смерти. Но если человеком овладеет навязчивая, пугающая мысль, то отогнать ее так же трудно, как извлечь червяка из яблока.
Я перестал навещать пана Марцелана и постепенно стал забывать и о нем, и о его шляпе. Не знаю, сколько воды утекло, но однажды мысль о нем снова подкралась ко мне. Я бродил по лесу, собирая грибы и в полной мере наслаждаясь всеми разочарованиями и радостями, которые приносит это занятие. Неожиданно я увидел громадный белый гриб, шляпка которого живо напомнила мне вечный картуз пана Марцелана. Она была, конечно, меньше по размеру, но цвет, шелковистая поверхность и даже форма были почти такими же. По дороге домой мысль об этой шляпе неотступно преследовала меня. Не знаю, как я очутился перед знакомой лавкой. Я вошел, осмотрелся, и мне сразу же стало ясно, что час пробил. Полки были совершенно пустыми, словно после пожара, и лишь шляпа находилась на старом месте – висела на вешалке из оленьих ножек, насмешливо сверкая своей новизной, как бы глумясь надо всем, что старело, покрываясь желтовато-зеленым налетом, в том числе и над самим паном Марцеланом.
Бедняга, он неподвижно сидел под своей шляпой и даже не повернулся, когда я вошел. Несчастный, поникший, весь сгорбленный, всем своим видом он символизировал тщетность ожидания.
– Я пришел за шляпой, – ни секунды не раздумывая, заявил я. – Я дам вам за нее такую же, похожую на вашу как две капли воды, если вы, конечно, не откажетесь. Она тоже новая, тоже на ножке, но она не вечная. Больше того, это прямая противоположность вечности – пасквиль, насмешка над вечностью, месть времени…
– Немедленно, сегодня же, сейчас же, на масле, на сметане… – взглянув на корзину с грибом, вскричал пан Марцелан и бросился меня обнимать. Он ткнулся своим столетним влажным носом в мои щеки и так благодарил и благословлял меня, что мне стало стыдно. Я выскользнул из его объятий и вынул белый гриб, освободивший его от ожидания.
Он поднял его со слезами на глазах, восхищаясь красотой. Потом нахлобучил на меня вечную шляпу с таким серьезным видом, словно короновал меня.
– Наконец-то! Я так счастлив, что не знаю, как отблагодарить вас…
Надо сказать, что шляпа сползала мне на уши, но какое это имело значение по сравнению с тем, что происходило? Пан Марцелан ликвидировал свое дело. Наконец-то он мог с чистой совестью отдыхать.
