— Все это случалось в Батилимане или в Ласпи?
— А какая разница! Один залив-то. С одной стороны — мыс Айя, с другой — вон та гора, тьфу, как-же ее?! Краб, что-ли. Там внизу ещё вышку видите? Форосс там и дача Горбачева. И Батилиман, и Ласпи — все в одном месте, может и причина одна?
Я заплыл далеко от берега, и теперь мне был виден весь наш комплекс санатория «Батилиман». Он стоял на склоне горы Кушкайя, что в переводе с тюркского означало "Спящая красавица". Если ехать по дороге из Ялты, то, действительно, можно было увидеть в этой громадине голову, плечо, бедра и грудь лежащей на боку женщины. Вообще, сама бухта была уникальна. Морское побережье отделяется от остальной части Крыма грядой гор. Наша "Спящая Красавица" располагалась ближе всех к морю, и благодаря этому в бухте создавался свой неповторимый микроклимат. Летом флора побережья согревалась лучами щедрого южного солнца, а зимой — теплом, накопленным за лето горой Кушкайя. Именно эту гору я сейчас и разглядывал, качаясь в волнах на черт знает каком расстоянии от берега.
Налюбовавшись вдоволь гармоничным сочетанием скал и зелени, я решил, что пора бы возвращаться назад к берегу, подставлять себя, пока есть возможность, под лучи знойного солнца, как это делает сейчас Марина.
Едва я сделал первый гребок, как что-то дотронулось до моей ноги. Это было легкое, скользящее прикосновение, похожее на то, которое я почувствовал в бухте Ласпи. Я живо представил расстояние до дна подо мной, и представил, как меня хватает за ногу неизвестное чудовище и утаскивает задыхающегося на глубину. Еще в детстве, плавая по родимой речке-Мечужке, я всегда ужасался этой ситуации, соединяющей в себе неожиданность и неизвестность, заставляющей холодеть кровь.
Возможно, это была всего лишь рыба, но я даже боялся посмотреть вниз. Вместо этого я быстро поплыл к берегу.
Я вылез из воды и плюхнулся на покрывало, рядом с Мариной. Галька, покрывавшая пляж, больно врезалась мне в грудь. Марина, сквозь дрему, что-то пробормотала, обращаясь ко мне.
— Что? — не понял я.
— Иди вымойся, — повторила она, не открывая глаз. — От тебя потом пахнет.
Я потянул носом воздух и, действительно, почувствовал запах… тухлой рыбы. Противный запах, который я уловил ещё тогда, в бухте Ласпи. Начав искать источник запаха, я обнаружил у себя на левой ноге пятно зеленой слизи, размером с ладонь.
— Фу! — выдохнул я и, подбежав к линии прибоя, стал счищать его водорослями и морской водой. Пятно оттиралось очень плохо, но я все-таки соскреб его. Возвращаясь обратно, меня терзал один вопрос. До какой ноги я почувствовал прикосновение в море? До правой или левой?
Бормоча: "Правая или левая, левая или правая…", я вновь опустился около Марины и ткнул её локтем, чтобы она перевернулась на живот, во избежание ожога. Она пробормотала что-то наперекор нечленораздельное, но все-же перевернулась. Я закрыл глаза.
Разбудил меня надрывный крик женщины, раздавшийся сквозь шум детей, людей и прибоя. Я открыл глаза и понял, что незаметно уснул. Солнце спалило мои грудь, живот и ноги и продолжало их поджаривать.
— Помогите! — Пожилая женщина в большой панаме стояла на берегу и показывала куда-то пальцем.
— Мой мальчик исчез под водой вон там, у скал!
Я мгновенно оказался на ногах. Что бы это ни было, это началось опять!
— Где он был, когда вы его последний раз видели? — спросил я, подбегая к ней.
— Он плавал около скал на матраце. Матрац плывет, а мальчика моего не-е-е-т!!! — и она залилась слезами. Я кинулся в море, по пути наткнувшись на какого-то купальщика в маске и ластах. Без комментариев я содрал с него маску, наспех промыв, нацепил её и быстро поплыл к нагромождению скал.
Остановившись возле плавающего надувного матраца, я набрал в рот воздуха и нырнул, напоследок почувствовав запах тухлой рыбы. Что бы это ни было, оно уже имело со мной контакт. Под водой было тихо и пусто — все те же колючие бурые водоросли, обросшие ракушками подводные валуны. Никаких следов мальчика. Я вынырнул.
Где он может быть? По направлению к берегу — невозможно. Там много купающихся, да и я, пока плыл сюда, его бы заметил. В море?.. Но почему-то мне казалось, что плыть надо вдоль скал.
Я снова нырнул и по-лягушачьи поплыл вдоль камней. Глубина здесь держалась на уровне трех-четырех метров. Часто поднимая голову, чтобы глотнуть воздуха, я поймал себя на мысли, что неплохо было бы иметь трубку, а ещё лучше и ласты.
Что-то промелькнуло впереди в серо-зеленой мгле. Я не сомневался, что это была человеческая нога. Детская нога.
Я поднял голову, вдохнул и нырнул, изо всех сил работая ногами и руками. Взору моему, сквозь запотевшую маску, открылось нечто большее. Две неподвижные ноги и тело плыли со скоростью, примерно равной моей. Что-то несло мальчика, и я видел ЭТО. Оно было чуть темнее воды, такого-же темно-зеленого цвета и довольно-таки большое. Я не мог разглядеть, за счет чего оно двигалось, но делало оно это без излишних затруднений.
Неожиданно, я почувствовал, что у меня кончается дыхание. Я вынырнул, втянув воздух с гортанным звуком. Вновь очутившись под водой, ни существа, ни мальчика я больше не видел, сколько не искал.
Мне пришлось снова вынырнуть, промыть маску, и затем я долго плыл вдоль скал, не находя никаких следов. Попытавшись вернуться к тому месту, где я видел существо, я обнаружил, что не могу найти его.
Подплыли ещё трое в масках и ластах. Мы разделились: двое поплыли дальше, а я и ещё один полный хохол стали нырять возле скал.
— Так что вы конкретно видели? — спросил он меня, выплюнув загубник трубки.
— Я не могу сказать. Что-то тащило мальчика.
— Он был невредим? — Чернявый милиционер смотрел исподлобья. Я сидел на одной из лавочек летнего кинотеатра, тупо уставившись в одну точку и беспрерывно куря. Впервые, за восемь дней моего пребывания здесь вечером не было фильма. Солнце уже село, и вокруг, по одному, стали зажигаться тусклые фонари, искусно заправленные в резные стволы деревьев.
— На мальчике были какие-нибудь раны, укусы?
— Нет, я ничего такого не заметил.
Вокруг нас собралось человек пятнадцать-двадцать любопытных. И все это огромное число глаз устремилось на меня. Я не мог быть центром внимания у такого количества людей, я смущался, мне было стыдно, что я не успел спасти мальчика и, к тому же, я рассказывал историю, которой никто не верил, каждое мое слово звучало как ложь.
— И большое было существо? — Может, мне показалось, но в голосе молодого милиционера я услышал нотки сарказма.
— Я не знаю! Я не видел ничего конкретно. У меня запотела маска. Но оно было больше человека.
