- По-моему, - тихо сказал Лестрейд, - дело обстоит именно так.
- Мы с Уотсоном раньше копали подобные ямы и ни разу не сумели достичь воды, - заметил Холмс и посмотрел на меня, прежде чем вернуться к бесконечному перечислению улиц, по которым мы проезжали. - Вы помните "Пеструю ленту", Уотсон?
От меня вряд ли требовался ответ. В этом деле действительно фигурировала запертая комната, но там фигурировали еще и вентиляционное отверстие, ядовитая змея и жестокий убийца, настолько безжалостный, что выпустил змею в отверстие между комнатами. Это был замысел, созревший в воображении жестокого и блестящего ума, но мой друг разгадал его почти сразу.
- Каковы обстоятельства дела, инспектор? - спросил Холмс.
Сухим языком профессионального полицейского Лестрейд начал выкладывать факты. Лорд Альберт Халл был тираном в своей компании и деспотом в семье. Его жена смертельно боялась его, и, судя по всему, у нее были на то все основания. То обстоятельство, что она родила ему трех сыновей, ничуть не смягчило его свирепого подхода к домашним вообще и к ней в частности. Леди Халл неохотно говорила об этом, но ее сыновья не отличались подобной сдержанностью. Их папа, говорили они, пользовался любой возможностью, чтобы наводить критику на мать, насмехаться над ней или отпускать в ее адрес непристойные шутки.., и все это на людях, в обществе. А когда супруги оставались наедине, он просто ее не замечал. За исключением тех случаев, добавил Лестрейд, когда у лорда Халла появлялось желание избить ее, что случалось не так уж и редко.
- Уильям, старший сын, сказал мне, что мать всегда давала одно и то же объяснение, выходя утром к столу с распухшим глазом или разбитой скулой: она, дескать, забыла надеть очки и наткнулась на дверь. Так она натыкалась на двери раз, а то и два в неделю. "Я даже не подозревал, что у нас в доме столько дверей", - сказал Уильям.
- Г-м-м, - произнес Холмс. - Приятный мужчина. И сыновья не захотели положить этому конец?
- Она им запретила, - сказал Лестрейд.
- Патология, - проворчал я. Муж, способный избивать свою жену, вызывает чувство гадливости; жена, позволяющая такое, вызывает не меньшее отвращение и в то же время составляет загадку.
- Впрочем, в ее безумии просматривалась определенная система, - заметил Лестрейд. - Система и то, что можно назвать сознательным терпением. Дело в том, что она была на двадцать лет моложе своего мужа и повелителя. Кроме того, Халл сильно пил и любил поесть. К семидесяти годам - пять лет назад - он страдал от грудной жабы и подагры.
- Переждать, когда закончится шторм, а затем наслаждаться сиянием солнца, - образно заметил Холмс.
- Да, - кивнул Лестрейд, - но эта идея завела в ад многих мужчин и женщин.
Халл заранее принял меры, чтобы членам его семьи были известны как размеры его состояния, так и условия, оговоренные им. Родные Халла практически были его рабами.
- Связанными условиями завещания, - пробормотал Холмс.
- Совершенно верно, старина. К моменту смерти состояние Халла составляло триста тысяч фунтов стерлингов. Он даже не просил членов своей семьи верить ему на слово; раз в квартал его главный бухгалтер приходил к нему в дом и отчитывался в финансовых делах фирмы "Халл Шиллинг", хотя он сам твердо держал в руках шнурки, которые стягивали кошелек.
- Сущий дьявол! - воскликнул я, подумав о жестокосердных мальчишках, которых иногда можно увидеть в Истчипе или на Пикадилли, мальчишках, которые держат перед носом голодной собачки лакомство, чтобы заставить ее служить, а потом засовывают его себе в рот перед печальными глазами несчастного животного.
Скоро выяснилось, что это сравнение еще ближе к истине, чем я думал.
- После его смерти леди Ребекка должна была унаследовать сто пятьдесят тысяч фунтов; Уильям, старший сын, - пятьдесят тысяч; Джори, средний сын, сорок и Стивен, самый младший, получил бы тридцать тысяч фунтов. - А остальные тридцать тысяч? - поинтересовался я.
- Далее идут небольшие суммы, Уотсон: кузине в Уэльсе, тетушке в Бретани (между прочим, ни одного цента родственникам леди Ребекки), пять тысяч распределяются между слугами. Ах да, вам это понравится, Холмс: десять тысяч фунтов - приюту миссис Хэмфилл для брошенных котят.
- Вы шутите! - воскликнул я, но если Лестрейд ожидал аналогичную реакцию от Холмса, его постигло разочарование. Холмс всего лишь снова закурил свою трубку и кивнул, будто заранее ожидал этого.., или чего-то подобного. - В Истсайде младенцы умирают от голода и двенадцатилетние дети работают по пятьдесят часов в неделю на текстильных фабриках, а этот человек оставляет десять тысяч фунтов кошачьему приюту?
- Совершенно верно, - улыбнулся Лестрейд. - Более того, он оставил бы в двадцать семь раз больше покинутым котятам миссис Хэмфилл, если бы сегодня утром что-то не произошло и кто-то не принял участия в этом деле.
Я смотрел на него с открытым ртом, пытаясь перемножить эти цифры в уме. Пока я приходил к заключению, что лорд Халл намеревался лишить наследства как жену, гак и всех детей ради приюта для котят, Холмс мрачно посмотрел на Лестрейда и произнес нечто показавшееся мне совершенно не относящимся к делу:
- Я ведь собираюсь чихнуть, правда?
Лестрейд улыбнулся. Его улыбка показалась мне необыкновенно доброй.
- Да, мой дорогой Холмс! Боюсь, что вы будете это делать часто и глубоко.
Холмс достал изо рта трубку, которую только что хорошенько раскурил (я понял это по тому, как он откинулся на спинку сиденья), посмотрел на нее и затем выставил под дождь. Более ошеломленный, чем когда-либо, я наблюдал за тем, как Холмс выбивает из трубки влажный и дымящийся табак.
- Сколько? - спросил Холмс.
- Десять, - ответил Лестрейд теперь уже с дьявольской улыбкой.
- Я сразу заподозрил, что потребовалось нечто большее, чем тайна этой вашей знаменитой запертой комнаты, чтобы вы примчались в открытом кебе в столь дождливый день, - недовольно пробормотал Холмс.
- Подозревайте сколько угодно, - весело отозвался Лестрейд. - Боюсь, что мне следует находиться на месте преступления - меня, видите ли, призывает долг, - но если вам так хочется, я могу допустить туда и вас вместе с любезным доктором.
- Вы единственный человек из всех, кого я встречал, - заметил Холмс, - чье настроение улучшается при плохой погоде. Неужели это как-то связано с вашим характером? Впрочем, сие не имеет значения - эту проблему мы можем отложить, пожалуй, на другой раз. Скажите мне, Лестрейд: когда лорду Халлу стало ясно, что он скоро умрет?
- Умрет? - удивленно воскликнул я. - Мой дорогой Холмс, откуда у вас появилась мысль, что он пришел к такому выводу...
- Но ведь это очевидно, Уотсон, - ответил Холмс. - Характер влияет на поведение, как я говорил уже вам тысячу раз. Ему доставляло удовольствие держать их в кабале с помощью своего завещания... - Он взглянул на Лестрейда. - Там нет никаких договоров о передаче имущества третьему лицу на ответственное хранение, насколько я понимаю. Никаких иных ограничений?
